Мрачная ночь

– Я думал, что прикончил тебя тогда, – удар в живот. Я зажмурилась. Морфин медленно переставал действовать. Нужно было вколоть побольше.

– Помогите! – закричала я, увидев … людей! Это были тётя Глаша и завхоз, – Спасите!

– Кричи, кричи, – с ухмылкой прошептал мне на ухо убийца, – Я люблю, когда кричат.

Но пожилая семейная пара просто развернулась и неспеша пошла в дом. У меня было чувство, что это невозможно, что старик сейчас схватит старенькое охотничье ружьё и придёт-таки мне на помощь. Но эта иллюзия быстро таяла и совсем исчезла, когда они захлопнули за собой дверь.

– «Теперь ясно, что значит их «мы не лезем на рожон», – пронеслась у меня в голове горькая мысль, – «Моя хата с краю». Проклятые единоличники! Чтоб вас!..»

Маньяк перевернул меня на спину и сел на моё трепыхающееся тело сверху. И вытащив из-за пояса большой кухонный нож, начал наваливаться на меня, устремив остриё клинка в сердце.

Я подняла руки и изо всех сил стала сопротивляться. Но они были не равны. Сантиметр за сантиметром нож медленно приближался к моему пока ещё горячему телу. И вот остриё вонзилось в плоть, прокладывая себе путь к жизненно важному органу.

– Я прикончил твою сестру, настала и твоя очередь, – прошипел фальшивый кататоник. Нож погружался все глубже, вызывая не столько боли, сколько ужаса. Ужаса, что всё кончится здесь и сейчас. Вот так.

Пока я прощалась с жизнью, убийца неожиданно замер, не дойдя считанных микрометров до живого, отчаянно бьющегося сердечка. Я набралась смелости и посмотрела в лицо маньяка. А затем проследила за его взглядом.

На дороге, в свете фары упершегося мотоцикла стояла девушка. В красном, пропитанном кровью платье, порванном во многих местах, откуда выпирали разбитые кости и органы. Она уставилась на своего мучителя единственным глазом, словно Циклоп. И улыбнулась. Настолько зловеще, что у меня буквально застыло всё тело.

– Как?.. – только и успел недоумённо прошептать убийца. Миг, и его смело с меня чудовищным порывом ветра. Он резко поднялся, а затем снова упал на колени. Его руки, по мрачному медленно, дрожа от сильного напряжения начали подниматься. Наконец, они добрались до глаз:

– Нет! – вскрикнул старик, своими же руками выдавливая из глазниц органы зрения, остатки которых вскоре начали стекать по пальцам, смешиваясь с кровью. Потом он как-то слишком спокойно поднялся и прошёл к гаражу. Удивительно легко для слепого нашёл какую-то банку и… Принялся пить отработанное масло, которое стекало по его лицу, руке и телу. А затем вылил остатки себе на голову. Тут же схватил коробок спичек и, как-то по-заговорщицки улыбнувшись мне, поджёг себя. Несколько секунд убийца просто стоял, пустыми глазницами глядя, как его охватывают языки пламени. А затем, когда он буквально превратил себя в факел, истошно заорал и принялся бегать по всему двору. Упал и, пытаясь погасить пламя, принялся кататься по земле. Но уже через минуту затих, потрескивая, словно полено.

– Спасибо, сестра, – прошептала я, вставая. Достала из люльки мотоцикла какую-то старую простынь и перевязала её чистой частью себе грудь. А затем села за руль…

* * *

Тучи низко свесились с неба и, пролетая над землёй, едва не задевали макушки высоких отдельно стоящих акаций, тополей, редких дубов, шелковиц и расстелившихся у русла реки ивушек. Накрапывал противный холодный дождик, который, наряду со встречным ледяным ветром, пробирал до костей. Вокруг, за деревней, практически ничего не было видно, лишь держащаяся аккумуляторная фара выхватывала из стоящего стеной мрака небольшую часть действительности.

Снег от плюсовой температуры начал стремительно таять и вместе с осадками превращал плодородный чернозем в большую толь. И, если по грунтовке мотоцикл хоть и нехотя, но плёлся вперёд, то по окончательно раскисшей неухоженной дороге он едва полз. Тягучая и липкая, словно тесто, грязь приклеивалась к покрышкам в таком количестве, что переднее крыло едва счищала её. И мне всё время приходилось слезать с сиденья и подручными средствами убирать ненавистную грязь с бедного немца, который, наверное, ещё помнил такие же дороги, а вернее направления осени сорок первого.

– «Глупые русские, – мыслил мотоцикл, – Столько лет прошло, а у них в стране ничего не изменилось.»

Так или иначе, с горем пополам, я всё же добралась до злосчастной школы. R12, довольно заурчав, выбрался из трясины на раздолбанный древний асфальт, который опоясывал почти всю территорию заброшенного учебного заведения. Неподалеку виднелся внедорожник доктора. А на втором этаже я заметила свечение, льющееся из окон, и поняла, что приехала куда надо.

– Уугуу! – ухнул сидевший на самой верхушке школы филин.

Но, пока я рассматривала здание, пытаясь отыскать вход, на свет от мотоцикла стали сбегаться сумасшедшие. Я знала, что этого мне не миновать и, спрыгнув, достала из люльки своё супероружие.

Бензопила, радостная от подвернувшейся шабашки, завелась с пол оборота, сотрясая тишину вечера биением стального сердца. Я подняла пилу… и опустила.