Мрачная трапеза. Антропофагия в Средневековье [Литрес]

В поэме «Андреас» мы находим этот акцент на территориальном принципе и доминировании, подспудно следующем за евангелизацией, доведенным до предела. В тексте Андрей предстает перед нами в качестве героя, ничем не отличаясь от других фигур святых воинов, прославленных в «Кодексе Верчелли». Военная лексика пронизывает весь текст, повествующий в основном о битвах, стратегических действиях, войне и солдатах, вплоть до того, что дьявол зовет Андрея eorl[430], то есть военным командиром. Согласно Хизер Блертон, добавление каннибализма в английский текст обусловлено необходимостью символизировать колониальную территорию[431].

Завоеванию, являющемуся метафорой территориального пожирания, противопоставлено противостояние туземцев-людоедов, которые, поедая захватчиков, защищают собственные границы, не имея претензий на экспансию и осваивание других территорий.

Принцип ясен: ешь или будешь съеден.

3. «Того желает Бог»: вооруженные паломничества

Осень 1098 года: в ходе паломнического и захватнического движения в направлении Святой земли, объявленного в Клермоне, которое обычно называют «первым крестовым походом» (но которому никто из его современников не мог дать подобного определения)[432], были документированы некоторые эпизоды антропофагии в связи с осадой города Мааррет-эн-Нууман, недалеко от Антиохии.

В ноябре христианские войска собираются перед городскими стенами с целью осады. Вот уже долгие, изнуряющие восемнадцать дней им противостоят жители. Повествуют нам о мучительном взятии многочисленные документы; начнем со свидетельств очевидца – неизвестного автора «Подвигов франков и других жителей Иерусалима» (лат. Gesta Francorum et aliorum Hierosolimitanorum).

Еды не хватает как внутри, так и за стенами города, когда вечером 1 декабря первые солдаты прорываются в город.

Защита слабеет.

Мрачный Боэмунд д’Альтавилла, в тревоге жаждущий присвоить себе победу и добычу прежде других товарищей, обещает милость тем, кто первыми решит сдаться, собравшись в большом зале недалеко от главных ворот города. Многие горожане идут на зов и прячутся в месте обещанного спасения, другие закрываются в собственных домах и обещают отдать свои вещи в обмен на жизнь.

Но на утро, когда возобновляется битва, никого не оставляют в живых.

«Паломники» заполняют город, убивая осажденных без разбора, трупы заграждают проход. Они врываются в дома, грабят и поджигают жилища, режут жителей в реках крови. Женщин и детей, ответивших на зов Боэмондо, продают в рабство, а мужчин убивают (согласно Ибн аль-Атиру, бойня насчитывала больше чем сто тысяч убитых). Мааррет-эн-Нууман превратился в жуткое кладбище, населенное только лишь привидениями, где захватчики не могут больше найти продовольствия. Доведенные до отчаяния муками голода и уже привыкшие к ужасам, рассеянным их крестным ходом, они питаются телами убитых неверных («некоторые разрезали их тела на куски и готовили их в пищу»[433]).

На Западе слова анонимного автора «Подвигов Франков» подтверждены другими текстуальными свидетельствами, составленными участниками крестового похода: одно из писем архиепископа города Пизы папе и хроники двух французских священников, то есть «История Иерусалима» (лат. Historia Hierosolymitana) Фульхерия Шартрского и «Книга» (лат. Liber) Раймунда Ажильского. Эпистола сжато подтверждает, как «такой голод захватил войско, что уже разлагавшиеся тела Сарацинов были съедены христианским людом»[434]. Фульхерий и Раймонд обогащают описание эпизода антропофагии гнусными деталями. Фульхерий акцентирует ужас происходящего и безутешность христиан перед подобными преступлениями и подчеркивает, как предпочтение падало на ягодичное мясо сарацинов, приготовленное на огне[435].

Свидетельства непосредственных участников похода разнятся в некоторых деталях (у Фульхерия, например, эпизоды каннибализма имеют место не после, а во время взятия Мааррет). Речь все же не идет о несоответствиях, способных скомпрометировать достоверность случившегося в целом: подтвержденный многими очевидцами факт невероятно детальным образом задокументирован христианской стороной. В первой половине XIII века эпизоды каннибализма имеют место во время осады Антиохии, согласно Кемал ал-Дину: в его «Хронике Алеппо» (итал. Cronaca di Aleppo) франки, будучи заблокированы в городе, были «принуждены есть мясо трупов и мертвых животных»[436].

Свидетельства о каннибализме крестовых походов представляются особо интересными в оптике сформировавшейся на их основе традиции достаточно замысловатых литературных топосов. На первом уровне формирования повествования событие пересказано авторами, которые пользуются предыдущими редакциями или пересказами очевидцев, обогащая эпизоды антропофагии скабрезными деталями.