Мрачные ноты (ЛП)

Должна заметить, что мы были всецело поглощены друг другом три месяца к ряду, хоть и полноценная физическая связь случилась лишь три недели назад, но это наше личное. Тем более Эмерик по пути сюда настоятельно просил меня не строить барьеров. Быть откровенной. Вести себя естественно. Они не станут осуждать нас.

Оказалось, он не ошибся. Лаура не давит на меня и ведет себя так, словно все, что для нее важно, — это поведать мне истории о нелегком детстве Эмерика. В конце концов, ей удается настолько расположить меня к себе, что я не против поделиться с ней воспоминаниями о моем отце. Мы намеренно избегаем разговоров об академии, дабы не задевать чувств друг друга. Но это нисколько не мешает нам вести душевный разговор, словно я типичная девушка, которую знакомят с родителями.

Спустя час я уже преисполнена симпатией к ней. У нее настолько легкий и ненавязчивый характер. Ее теплый взгляд и искренняя улыбка даруют спокойствие, которое взрастает только из глубоко укоренившегося счастья.

Она — олицетворение материнской любви и заботы. Невероятный контраст с моей родной матерью. Лаура заставляет меня чувствовать себя нужной, окруженной вниманием... словно еще неоперившийся птенец, но в лучшем смысле данного сравнения.

На кухне доктор Марсо встает из-за стола, похлопывает Эмерика по плечу и удаляется по коридору, ведущему вглубь поместья.

— Если ты не против, — Лаура поднимается со стула, — я пойду узнаю, куда направился Фрэнк. — Проходя мимо дивана, она склоняется ко мне и берет меня за руку. — Я безумно счастлива наконец-то познакомиться с тобой, Айвори.

Я позволила ее словам окутать меня нежностью.

— Взаимно.

Эмерик на кухне остается неподвижным.

Встав с места, разглаживаю свою довольно кокетливую юбку, доходящую до середины бедер. Моя зеленая блузка застегнута на пуговицы чуть выше лифчика. Я чувствую, что выгляжу сексуально, но не вульгарно, и полностью одобряю выбор Эмерика в этом плане.

Подойдя к нему со спины, я могу сполна насладиться видами, открывающимися благодаря низко посаженным джинсам. Никакой пошлости. Эмерик бы не допустил этого. Но легкая тень так и манит к промежности меж его загорелых булок. Это слишком аппетитно, чтобы игнорировать.

Я скольжу рукой под ткань джинсов и провожу пальцем вдоль сексуальной ложбинки.

С губ Эмерика срывается стон.

— Айвори, — его голос звучит хрипло.

Продолжая дразнить его, я прижимаюсь губами к его уху.

— Я в восторге от твоей задницы, — шепчу я.

Он покачивает бедрами и кладет голову на сложенные руки.

— Моя задница отвечает тебе взаимностью.

Мое дыхание становится сбивчивым. Так у нас взаимно только с его задницей или и с ним тоже? Хочется верить, что в смысл этих слов заложено и то, и другое.

Плавно и нежно провожу рукой вдоль его позвоночника. До сих пор не могу поверить, что могу вот так запросто прикасаться к нему. Беспрепятственно показывать свою привязанность к нему, когда мы находимся наедине. Сколько безумия в том, что я действительно искренне хочу дарить ему свои прикосновения?

Последние пять недель напрочь сломали мое представление о себе и о том, каким может быть мое поведение в отношении мужчин.

Подавшись вперед, я обнимаю Эмерика за плечи и прижимаюсь к нему всем телом.

Эмерик сжимает своей большой рукой мои запястья и прижимает их к своей груди.

— Одна из самых эротичных вещей, доступных женщине, — это потереться грудью о спину мужчины. Ох, Айвори, твои сиськи наводят меня на грех.

Боже, это же могут услышать его родители. Я пытаюсь отстраниться, но он все еще держит меня в своей хватке. Мое внимание переключается на по-прежнему пустующий коридор.

— Ты заводишь меня, даже не прикладывая особых усилий.

Эмерик поворачивает голову, чтобы укусить меня за плечо.

От возбуждения у меня перехватывает дыхание, и немой стон срывается с моих губ. Ну как мне устоять перед этим соблазнителем? Если он продолжит свою дерзкую игру, мне будет уже плевать, где мы находимся и кто может нас застукать.

Он скользит губами по моей руке, и я буквально растекаюсь по его спине.

Свободная рука Эмерика пробирается мне под юбку, обжигая кожу моего бедра.

— Моя матушка устроила тебе допрос с пристрастием?

Я целую его в шею, упиваясь его согревающим ароматом.

— У меня выработался иммунитет к методам допроса Марсо.

— Неужели?

От того, как он сжимает мою руку, у меня учащается пульс. Большой палец Эмерика скользит по внутренней стороне моей ладони, и я не сомневаюсь, что он ощущает, насколько бешено колотится мое сердце.

Я зарываюсь носом в мягкую шевелюру, наслаждаясь древесным ароматом его шампуня.

— О чем ты беседовал с отцом?

— О тебе... обо мне.

Не ослабляя хватки на моем запястье, Эмерик тянет меня за собой. Затем хватает со стола свою фетровую шляпу и едва уловимым движением небрежно накидывает ее на голову.

Но меня не провести. Каждый его шаг коварно просчитан. Даже это сочетание джинсов, белой футболки и фетровой шляпы. Казалось, что тут такого? Вполне себе повседневно. Но, святые угодники, он не сомневался, что в сочетании с его сексуальным взглядом этот прикид мигом обратит меня в вожделеющую пену.