Мрачные сказки

Стоя на коленках и повалившись на бок, я чувствую отчаянную потребность заплакать. Но желанная влага не смачивает глаза; их только больно щиплет от сухости. Не это ли чувство испытывал мой муж, когда ночами покидал свой пост у общинных ворот и медленно бродил по дороге? Не такое ли отчаяние владело его мыслями, толкало уходить все дальше и дальше? Может, и его терзала такая же потребность? Неясная? Безымянная? Смутная жажда чего-то…

Вернувшись домой, я тщательно мою руки и вычищаю грязь, забившуюся под ногти. Но на душе мне почему-то тяжелее, чем было перед тем, как я стала копать в саду землю. Ком в горле стал плотнее и горше. Выйдя с кухни, я прохожу по заднему коридору, поворачиваю металлическую ручку на старой двери и оказываюсь на террасе. В нос ударяет запах гниющей древесины и сырой, прелой земли. Эту заброшенную часть дома наверняка заселили мотыльки, жуки и прочая живность. Хорошо хоть, в тусклом свете их не видно. Я знаю, Тео тщательно обыскал всю террасу. И все равно сую ладони под матрас. Проверяю каждый «карман» под вздувшимися обоями, выдвигаю все ящики прикроватной тумбочки и даже встряхиваю занавески. Так велика надежда отыскать недостающие страницы блокнота! Но в комнате пусто.

Я обхожу ее по кругу, голова раскалывается. Если Тревис Рен тайком ночевал в этой комнате, где еще он мог что-то спрятать? Какие варианты у него были? Пожалуй, глупо было ожидать, что поиск будет легким, что пропавшие страницы сами мне покажутся. Расстроенная, я выхожу в коридор. Под ногами скрипит половица. На террасе пол был положен наспех, прямо по земле, без фундамента, без всякого зазора. Но в коридоре пол сделан основательно – доски настелены на лаги. Опустившись на колени, я поочередно прикладываю ладонь к доскам. Несколько половиц слегка проседают под моим весом, и все же приходится перепробовать еще, прежде чем я обнаруживаю ту, что хлябает больше других. Еще усилие – и я ее отрываю. А там, в темной бреши – стеклянная банка, до которой легко дотянуться рукой. В таких банках я консервирую плоды на зиму.

Поначалу мне кажется, что она пустая, как и затерявшийся кувшин, неведомым образом оказавшийся под полом – неожиданная, но малозначимая для меня находка. Подняв банку на уровень глаз, я убеждаюсь, в ней что-то лежит. Быстро отвернув крышку, я вытаскиваю клочок бумаги. Страница из блокнота, такая же, как остальные… Я нашла ее!

Сегодня вечером у них было собрание. Я наблюдал за ними из-за деревьев. Они полагают, будто здесь, внутри своей границы, они в безопасности. Но я в это больше не верю.

Мой дар ослаб: я прикасаюсь к предметам и вижу лишь размытый блик послеобраза. Я чувствую себя заводной куклой, у которой села батарейка. И я уже потерял счет дням. Сначала я старательно отмечал дни по утрам в дневнике, но теперь я сбился со счета и уже не знаю точно, сколько дней здесь провел. Девять? Двенадцать? Дни стали сливаться в одну беспросветную полосу.

Всё идет не так. Мне надо выбраться отсюда. Мне нужно найти выход… Может быть, та женщина с бензоколонки обратится в полицию? Сообщит им. что с той ночи я больше не появлялся? Хотя вряд ли. Она питает к копам отвращение. Да и с чего бы ей переживать за меня? Откуда ей знать, что со мной случилось?

Мне нужно отсюда бежать. Но Мэгги отказывается уходить с мной. Она не сознает, что ей не стоит здесь оставаться. Мне этого не хочется, но, видимо, придется уйти без нее…

Стоя в коридоре, я снова и снова перечитываю текст, до тех пор пока не перестаю улавливать смысл слов. Хлопает входная дверь. Это Тео вернулся! И я мчусь на кухню. Завидев мужа, я протягиваю ему листок.

– Где он был? – спрашивает Тео, пробежав глазами по тексту.

– Под половицей в заднем коридоре.

Тео снова перечитывает запись – несколько раз, под стать мне. Наконец он складывает листок.