Мрачные сны Атросити (СИ)

Мередит приложила сухую морщинистую руку к ее округлому животу. И улыбнулась.

— Все нормально. Малыш просто здоровается с тобой.

Ива облегченно вздохнула, после этих слов странные ощущения показались ей не такими уж неприятными. Она положила подушку к стене и припала к ней спиной, стараясь расслабиться.

— Даже не верится, что у меня тоже когда-то был ребенок, — задумчиво протянула Мередит, глядя на белую дверь камеры-лазарета.

— Мальчик?

— Девочка. Хотя теперь уже женщина, — Мередит задумчиво провела рукой по бритому ершику на голове, на месте которого когда-то были красивые золотистые волосы. — Мона Адриана.

Ива с любопытством поглядела на соседку.

— А что с Моной теперь?

— Да все хорошо, наверное. Работает врачом, — Мередит почему-то вздохнула. — Знаешь, она хотела стать педиатром, но потом… ты сама понимаешь, этой профессии нет больше. Так что пришлось переквалифицироваться в терапевта.

Помещение на первый взгляд не казалось тюремным, если бы не решетки на небольшом окне. Жили они вдвоем и спали не на нарах, а на полноценных кроватях. В комнате было отдельное ответвление для туалета и душа. Свет они могли включать и выключать сами. А на стене висел небольшой шкафчик с лекарствами первой необходимости — но только лишь теми, которыми нельзя навредить себе и окружающим. Ива не разбиралась, подобными вещами заведовала Мередит и тюремный врач, навещающий их каждый день. Он же приносил лекарства посерьезнее, если Иве становилось совсем дурно. Мередит говорила, что камера-лазарет напоминает ей о бывшей работе.

Испытывать радость в тюремном заточении было странно, и все же Ива приободрилась, когда ее перевезли с западного тюремного острова на северо-западный. Конечно, на прошлом месте остались те, к кому она успела привыкнуть. Несчастные заключенные видели в ней чудо и старались всеми силами поддерживать ее. И всегда радостно приветствовали, когда она шла по коридорам в столовую. Но там не было нормальной медицины, такой необходимой в этот трудный и странный период. Зато тюремщики относились к заключенным лучше, иногда даже по-свойски, общались и время от времени давали за обедом чуть больше положенного. А Иву называли мамулей.

Северо-западный остров встречал новоприбывших со всей суровостью и неприветливостью. Когда Иву везли в грузовике через автоматические ворота, она поняла, что теперь о побеге и думать не стоит. Впрочем, куда ей бежать с таким пузом? А когда ее поселили не в стандартную камеру с нарами и кучей соседей, а в отдельную, да еще и с Мередит — она испытала почти что счастье. С каждым днем ей становилось все тяжелее и страшнее, она не знала, что ее ждет, когда ребенок в ее животе станет достаточно большим. Но в хороших условиях ей стало спокойнее. И Мередит, зрелая женщина, некогда бывшая хирургом и осужденная за тайное лечение беглого преступника, внушала доверие и надежду. Она поглядывала за Ивой, помогала ей, и Ива начинала верить, что все будет хорошо. Хотя по ночам ее терзали страхи: что будет с ребенком, когда он появится на свет? В такие моменты она плакала и думала о том, что лучше бы он не рос и остался в ее животе.

— Наверное, ты по ней очень скучаешь? — спросила Ива после задумчивого молчания.

— Очень.

— Ты задумывалась о том, чтобы сбежать и найти ее?

— Нет, — неожиданно резко ответила Мередит, после чего пересела на свою койку.

— Почему? — удивилась Ива.

Соседка хмуро глянула на нее.

— Это глупо. Отсюда невозможно убежать. С моими-то коленями уж точно.

— Нет, ну правда? Даже ни разу об этом не подумала?

— Иногда думаю, — Мередит отвернулась, пряча глаза. — Думаю, как сильно хотела бы с ней увидеться. И потом сразу же вспоминаю, что именно Мона сдала меня полиции.

— Мона? — Ива не поверила своим ушам. — Полиции? Но зачем?

— Да ты сама все знаешь, уж не за печкой жила все эти годы, — Мередит как-то нервно сжалась, ее даже дрожь прошибла едва заметная. — Время такое было, когда найти у ближнего изъян считалось почти что профессиональным достижением. И ей очень хотелось повышения на работе… Каждому свое счастье, Ива. Каждому свое. Так что никуда я отсюда не побегу.

Ива не нашлась, что сказать. Ей стало не по себе. Она напряженно положила руку на живот: вдруг ее ребенок вырастет не очень хорошим человеком? Как Мона, предавшая свою мать. Ива почувствовала, что ей становится дурно, но она тут же стала прогонять плохие мысли. В жизни может произойти всякое, к чему бояться того, чего нет и чего, вероятно, никогда не будет?

Она уже любила его всем сердцем, хотя вообще не представляла, как он выглядит. Любила, как чудо, как то, что рушит ее одиночество. И хотя из-за него она попала в тюрьму, дитя она в этом не винила. А иногда даже начинала мечтать, на кого он будет больше похож: на Марка или на нее? Эти мечты составляли теперь ее жизнь.

Мередит вдруг тихо запела красивым, хоть и слегка хриплым голосом: