Мракокрад

Пещера была куда просторнее ее родного дома, и прежде Ясновидица не бывала в столь больших помещениях – если не считать школы и библиотеки. Вдоль одной из стен тянулся поделенный на небольшие ниши стеллаж со свитками, а в невообразимо чистой кухне обнаружились приборы, о существовании и назначении которых Ясновидица не могла и догадываться. Ее-то отец представлял себе кулинарию так: обжарить рыбу на огне да проглотить вместе с целым лимоном.

Над очагом висел семейный потрет: по бокам Мракокрад и Арктик, а в центре, вместе, Люта и Вьюга. Написан он был во всех оттенках синего: от полуночно-темного, цвета чешуи Мракокрада, до бледного и переливающегося – как шкура Арктика. Выбор цвета создавал интересный эффект, заставляя изображенную на картине семью казаться ближе, чем они были в жизни. А еще художник придал их глазам и улыбкам удивительно много тепла – куда больше, чем мог проявить иной дракон, и, уж конечно, куда больше, чем вообще дарил домочадцам Арктик.

– Это Вьюга написала, – сказал Мракокрад, проследив за взглядом Ясновидицы. – Картина из серии других работ, которую я про себя назвал «Хорошо бы, если…» – Он указал на комнату дальше по короткому коридору, и Ясновидица, заглянув туда, увидела еще картины: ледяные и ночные драконы летают вместе – написанные в той же манере, что и портрет, во всех оттенках синего. Комната Вьюги напоминала миниатюрную параллельную вселенную, где дружно жили два племени, в реальности ненавидевшие друг друга.

Увидела Ясновидица и другие полотна: три полные луны на фоне разнообразных звездных пейзажей. Хотелось пройти внутрь и поближе присмотреться к художествам, но Мракокрад так и приплясывал, изнывая от нетерпения. Он улыбался от уха до уха, и только что не наступал Ясновидице на хвост.

– Во имя великих королевств, угомонись ты, – Ясновидица отпихнула его в сторону. – На завтрак кенгуру, что ли, съел?

– Идем-идем-идем. – Мракокрад метнулся в конец коридора, где отпер последнюю дверь. Ясновидица на ходу взглянула на замок. Она бы у себя нипочем не подумала ставить такой. Вот бы родители испугались! Они никогда не заглядывали в ее свитки, да и не поняли бы ничего из записей о будущем, даже если бы подсмотрели.

На первый взгляд, комната Мракокрада не напоминала хранилище тайн. В спальном уголке лежала аккуратная стопка пурпурных и белых одеял. На столе стояли лишь три небольшие чернильницы: черная, васильковая и изумрудно-зеленая, – да лежала тряпочка для когтей. Свитки на полках были тщательно помечены ярлычками: тексты из школьной программы и те, которые есть в домашней библиотеке всякого юного ночного: «География Пиррии», «Мифы о затерянном континенте», «Баллада о десяти маленьких воришках (включая рецепты)», «Доброй ночи, луны».

У изножья лежанки стоял запертый сундучок, но Мракокрад направился вовсе не к нему, а к полке со свитками – и сдвинул ее в сторону. Осторожно вытащил из стены неплотно лежащий в кладке камень, за которым обнаружился тайник, а в нем – лист бумаги и черный кожаный футляр.

– Вот, – сообщил он, доставая из футляра свиток. Обернулся и с надеждой посмотрел на Ясновидицу, а у нее в голове мягко встало на место одно из видений.

– Что на втором листе? – спросила она.

– О… твой портрет, – застенчиво ответил Мракокрад. – Я его нарисовал еще до встречи с тобой, и он не очень хорош. Я не хотел, чтобы отец увидел его или узнал о тебе… но портрет был нужен мне. Я смотрел на него, вспоминал о тебе и понимал: все наладится.

У Ясновидицы в груди червячком шевельнулась совесть. Она годами откладывала встречу, страшась последствий, а он так терпеливо ждал. Твердо верил, что однажды они обретут счастье вместе.

«Почему я не могу просто быть счастливой, как он? Отпустить страхи и жить?»

– Итак, – сказала она непринужденно и, забрав свиток, развернула его. Пергамент был совершенно чист. – Гм-м-м… Ты решил стать писателем?

– Видишь? – спросил он, касаясь края свитка. – Догадываешься, что это?

В пергаменте не ощущалось ничего особенного. Ничего, способного изменить будущее.

Ясновидица могла бы и догадаться обо всем, но Мракокраду явно хотелось самому посвятить ее в тайну.

– Расскажи, – попросила она.

– Я перенес на бумагу свою дракомантию, – сказал он, и Ясновидица удивленно моргнула.

– Всю… без остатка?

– Во мне ее больше нет, – признал Мракокрад. – Теперь я вроде как и не дракомант вовсе, и моя душа в безопасности. Никому ничто не грозит. Гляди. – Он взял со стола одну из чернильниц. – Чернильница, приказываю тебе взлететь под потолок.

Крылья Ясновидицы едва заметно дрожали… Чернильница и не подумала взлетать. Она как ни в чем не бывало оставалась на ладони у Мракокрада.

– Ты избавился от магической силы? – искренне изумилась Ясновидица.

– Пользоваться ей мы все равно можем. Просто она не во мне, а в другом месте.

Мракокрад забрал у нее свиток, развернул немного и поставил чернильницу на место. Затем, обмакнув кончик когтя в зеленые чернила, написал на свитке: