Мстёрский ковчег. Из истории художественной жизни 1920-х годов

Модоров уже в конце 1920 года считал, что его «мастерские в смысле оборудования располагают всем необходимым»[372], имея при этом в виду, конечно, учебные цели. Он не мог еще предположить, какие абсурдные формы примет сначала производственный уклон. Пока же истово, как и все, что он делал, заведующий пытался искать возможности индустриализации в ближней и дальней округе. В первые годы мастерские регулярно выполняли заказы уездных и губернских властей на агитационные материалы; нередко изготавливали декорации. Теперь же особые надежды связывались с металлическим отделом, который Леонид Зверев за год привел в относительный порядок. Мстёрская фабрика С. В. Крестьянинова, обслуживавшая прежде производство икон, перешла с фольгового убранства на изготовление металлоизделий и посуды. Модоров пытался установить кооперацию с фабрикой: «С этой целью были изготовлены под эмаль формы солонок, пепельниц, пригодных для фабричного производства. В композиционном рисовании учеников приходилось знакомить с геометральным рисунком — эскизом… Мастера-инструкторы заняты были изготовлением образцов»[373].

Наряду с развитием мастерских Модоров вплотную занимался выстраиванием системы отношений с другими учреждениями художественного образования. Находясь на географической периферии губернии, Мстёра в начале 1920-х годов оказалась в роли методического и организационного центра формировавшейся сети местных Свомас. К опыту мстерян присматривались во Владимире, Коврове, Переславле… Самое сильное притяжение Мстёры испытывали бывшие иконописные школы Холуя и Палеха, а также вязниковская студия, получившая в 1920 году с помощью Модорова статус районных ГСХМ[374]. Все тамошние руководители были креатурой мстёрского уполномоченного. С одной стороны, его выбор объяснялся общей эстетической платформой — Е. А. Зарин, Е. И. Стягов[375], Ф. К. Козин[376] имели за плечами академическую школу, с другой, тут проявился свойственный Модорову консерватизм в отношениях. С каждым из этих художников его что-то связывало прежде[377], и он хранил верность прошлому — готов был отстаивать его, если понадобится[378].

^{Евгений Зарин. 1900-е (?). Собрание автора}

^{Федор Козин. 1930-е. Вязниковский историко-художественный музей}

Укрепление связей с соседями началось с тривиальных вещей — установки телефона и обзаведения гужевым транспортом[379]. Иконописные школы в Холуе и Палехе проходили реорганизацию с конца 1919 года под контролем Модорова и Калачёва, при их методической, технической, даже финансовой помощи. В результате уже через несколько месяцев в обоих селах открылись художественно-промышленные мастерские[380].

Летом 1920 года в Мстёре состоялось совещание[381] представителей Свомас «мстёрского куста» с участием Аверинцева и его заместителя А. Н. Зиминой. Модоров докладывал, что «Мстёра, Холуй, Палех и Вязники… представляют собой одно компактное целое, связанное под руководством Мстёрских областных мастерских, направляющих жизнь этих художественных органов в сторону наилучшего использования художественных сил и средств»[382]. Оптимистические реляции произносились на фоне привычной борьбы за существование, условием которого являлось выбивание денег из центра. Ответственность за развитие соседних школ, принятая на себя Мстёрой, нередко оборачивалась необходимостью дотировать их из собственного дырявого бюджета[383]. Окончательное оформление новой роли мстёрских Свомас было подчеркнуто решением сделать их местом «периодических съездов, не реже, как раз в полугодие». Модоров и Калачёв с высоты своего положения критиковали слабую работу владимирского подотдела искусств в Губотнаробе, связывая это с отсутствием там художников…

^{Здание усадьбы фабрикантов Сеньковых в Вязниках, где размещались художественно-промышленные мастерские. Первая половина XX века. Собрание автора}

Аверинцев говорил о точке зрения отдела ИЗО на работу и достижения мастерских, о живописной культуре и понимании искусства, которое следует прививать учащимся для выявления их творческого «я». Призывал заниматься постановкой производства и готовить производственников, а «не плодить студийцев». Участники совещания обсуждали широкий круг вопросов: от упорядочения процедуры приема в мастерские до «лабораторных изысканий художественно-малярного дела» и создания во Владимире склада снабжения. Особое внимание уделили задачам живописных отделений, постановив, что «необходимо проводить малярный подход к живописи и связанных с ним различных методов».