Мстёрский ковчег. Из истории художественной жизни 1920-х годов

Помогите моей жене поскорее выбраться сюда. Лишний день промедления — для меня полуголодовка. Обедаю и ужинаю (коренья и т. д.) при куске хлеба — вот и все. Надеюсь, поможете»[432].

Автор письма — ученик Владимира Татлина; с братьями Модоровыми, Калачёвым, Мазиным, бывшими иконописцами Овчинниковыми, строгановцем Зверевым он говорит на разных языках. При этом Храковский не бросается в крайности, признавая несомненные заслуги Модорова как организатора и строителя. Эстетическую сторону он в первую очередь оценивает по тому, что видит в живописной мастерской. В фондах Владимиро-Суздальского музея-заповедника хранится фотография, представляющая мстёрских учеников-живописцев за работой[433]. Она сделана в 1920-м — начале 1921 года и иллюстрирует определяющую линию Мазина, Калачёва и братьев Модоровых. Несмотря на призывы Луначарского готовить не живописцев, а производственников-прикладников, живописное направление после отказа от подготовки реставраторов оставалось главным[434]. Это зафиксировано, в частности, результатами обследования комиссии Наркомпроса в декабре 1921 года. На снимке из ВСМЗ хорошо различимо содержание трех тематических картин. Одна из них посвящена историческому сюжету монголо-татарского завоевания, другая написана по мотивам восточных сказок, третья образно трактует актуальную борьбу с религиозным дурманом. Совершенно ясно, что вся эта ученическая живопись взлелеяна беспримесными идеалами академизма. Ровно год назад на конференции учащих и учащихся ГСХМ Храковский призывал преодолеть такой стилевой подход к преподаванию, ведущий к закреплению творческого канона. По его мнению (выражавшему точку зрения НКП), любой стиль должен трактоваться как комплекс форм и выразительных средств, обусловленный конкретным временем. Соответственно, образовательные задачи смещаются в область теоретического и аналитического познания формы и материала, становятся «конструктивными».

Глубина пропасти осознавалась и противоположной стороной. Евгений Калачёв примерно в то же время работал над программой по ИЗО для общеобразовательных школ Владимирской губернии[435]. В пояснительной записке он не удержался от критики художественного лагеря, который представлял Храковский, за деструктивное влияние на политику Наркомата просвещения: «Наркомпросом в свое время… были изданы и программы изобразительных искусств, страдавшие теми же общими для всех программ Наркомпроса недостатками, но в еще большей степени: не только не учитывались реальные возможности, но и сам-то программный материал был изложен отвлеченно, туманно, неясно… Шла речь… об обобщениях психолого-эстетического порядка, выдвигались принципы новейших, злободневных течений в искусстве, шла борьба за овладение позицией „доминирующего государственного искусства“, и за всем этим школа продолжала плавать в хаосе самых разношерстных методологических группировок»[436].

На Храковского, признавшего материальную благоустроенность Мстёрских мастерских, они тем не менее произвели впечатление «декорации». Здесь была своя правда, даже если не вкладывать в нее тот смысл, который имел в виду инспектор НКП, отождествляя традиционные подходы к искусству с пустотой. Темпы изменений, заданные Модоровым, действительно хронически опережали кадровый и программный потенциал его дела. Но в этом проявлялась скорее проблема быстро растущей формы, вполне естественного, живого процесса. «Приговор» Храковского имел еще один серьезный изъян: он был вынесен в каникулярный период и основывался на анализе документов и мертвых вещей. Вне поля зрения осталось самое главное — живая жизнь коммуны. Несвободная от трудностей и недостатков, она сама была в тех обстоятельствах своего рода искусством, главным источником поистине чудесных превращений, которые обеспечивали плавучесть «мстёрского ковчега» и его движение вперед.

Критика Храковского не смогла поколебать реноме Мстёры. Дела шли настолько хорошо, что в июле 1921 года в Москве обсуждался вопрос об укрупнении Мстёрской коммуны за счет превращения мастерских Холуя, Палеха и Вязников в ее филиалы[437]. Сохранилась даже схема Мстёрской опытно-показательной станции, которая предвосхитила несостоявшееся объединение[438].