Мудрая кровь

– Разве ж я не веду?! – Енох чувствовал, как на нем высыхает пот, чувствовал покалывание словно бы от мелких иголочек, даже на голове, под волосами. – Надо перейти дорогу и спуститься с холма. Пойдем пешком.

– Почему? – пробормотал Хейз.

– Не знаю, – ответил Енох.

Он почувствовал, что с ним должно произойти нечто. Кровь перестала пульсировать в жилах. Все время до этого момента она стучала набатом в ушах и вот умолкла. Енох повел Хейза вниз по склону крутого холма, усаженного деревьями, беленые стволы которых выглядели словно ноги в гольфах. Енох стиснул руку Хейзела Моутса.

– Чем ниже, тем сырее, – предупредил он, озираясь по сторонам.

Хейзел Моутс стряхнул его руку, однако Енох тут же схватил его снова и указал сквозь деревья.

– Мазей, – произнес он и вздрогнул от одного звучания странного слова. Енох первый раз произнес его вслух. В том направлении, куда он показывал, виднелся краешек серого здания. По мере того как двое парней спускались с холма, оно становилось больше и больше, а когда они вышли из рощи на гравийную дорожку, здание вдруг как-то съежилось. Пепельного цвета, оно имело круглую форму. Перед входом здание украшали колонны в виде каменных безглазых женщин с кувшинами на голове. Ряд колонн опоясывала каменная лента, в которой было высечено слово «МУЗЕЙ». Енох побоялся произносить его вновь.

– Сейчас по крыльцу и в парадную, – прошептал он.

К широкой черной двери вело десять ступенек. Толкнув ее, Енох просунул голову в образовавшийся проем. Через некоторое время он выглянул наружу и сказал:

– Порядок. Заходи и ступай легко. Не хотелось бы пробудить старого охранника. Он меня не больно-то жалует.

Енох повел Хейза через темный зал, где сильно пахло линолеумом, креозотом и чем-то совсем непонятным. В зале не было ничего, кроме двух урн и старика, уснувшего на стуле у стены. На нем оказалась та же зеленая униформа, что и у Еноха, а своим внешним видом он напоминал высохшего паука. Енох обернулся посмотреть, унюхал ли Хейзел Моутс странный третий запашок. Судя по виду, да, унюхал. Кровь снова застучала набатом, поторапливая Еноха. Схватив Хейзела за руку, он на цыпочках поспешил к другой черной двери, в конце зала. Приоткрыв ее, Енох просунул голову в щель и через секунду поманил Хейза пальцем. Они вошли во второй зал, похожий на предыдущий, только спроектированный в крестообразной форме.

– Нам туда, – шепотом проговорил Енох. – В первую дверь.

Он провел Хейза в темное помещение, заполненное витринами, которые шли вдоль стен. В середине комнаты стояли еще три стеклянных короба, похожих на гробы. В стенных витринах на лакированных жердочках сидели птицы, глядящие вниз с пикантными выражениями на лицах.

– Идем, – прошептал Енох.

Он прошел мимо двух витрин посреди зала к третьей. Встав у дальнего ее конца, сцепил вместе руки и, сильно вытянув шею, посмотрел на содержимое стеклянного ящика. Подойдя к неподвижно застывшему Еноху, Хейзел Моутс слегка наклонился, глядя на три сосуда, ряд грубого оружия и человека. На него и смотрел сейчас Енох: три фута роста, сухой, желтоватого цвета, веки почти закрыты, словно бы на него падает железный блок.

– Посмотри на табличку, – полным благоговейного трепета голосом попросил Енох и указал на карточку с машинописным текстом у ног человека. – Здесь говорится, что некогда он был высок, как мы с тобой, но арабы за полгода изменили его.

Он осторожно повернул голову в сторону Хейзела Моутса.

Тот разглядывал скукоженную фигурку и наклонился до того низко, что его лицо отражалось в крышке витрины: бледное, с глазницами, похожими на два пулевых отверстия. Енох смотрел, не смея шевельнуться. Тут из зала раздались шаги. О Боже, Боже, пусть он поторопится… Вошла женщина – улыбаясь, она вела за руки двух мальчишек. Хейзел Моутс и не подумал оторваться от созерцания высушенного человека. Женщина тем временем обошла витрины и, встав с противоположной от Хейзела стороны, тоже наклонилась. Ее улыбающееся отражение легло поверх бледной физиономии Хейзела Моутса.

Хихикнув, женщина прикрыла зубы двумя пальцами. Мальчишки по обеим сторонам от нее стояли, как две кастрюльки, в которые изливался избыток ее жизнерадостности. Увидев лицо женщины, Хейзел Моутс дернулся и издал невнятный звук. Или же звук исходил от человека в витрине? В следующую секунду Енох понял: так и есть.

– Погодь! – завопил он и бросился из зала вслед за Хейзелом Моутсом.

Перехватил его на полпути к вершине холма: поймал за руку, развернул и, ощутив внезапную слабость и легкость, как у воздушного шарика, уставился на Хейзела Моутса. Тот взял Еноха за плечи и затряс.

– Говори, какой адрес! Адрес!

Если бы Енох и знал точный адрес, он не назвал бы его. Сил не было даже стоять. Едва Хейзел Моутс разжал хватку, как Енох упал. Ударился спиной о ствол беленого дерева и, довольный, растянулся на земле. Еноху казалось, будто он плывет. Где-то вдали он заметил фигуру в синем – она схватила камень, и когда развернулась, Енох увидел ее дикие глаза. Камень полетел в Еноха, и тот крепко зажмурился.

Ударило прямо в лоб.