Мудрая кровь

Остановив машину, Хейз выбрался из салона, желая решить окончательно: хочет он соблазнить дочь Хоукса или нет. Узнав, что она обесчещена, слепой проповедник осознает серьезность намерений, с которыми Хейз организует Церковь Бесхристовую. К тому же есть другая причина соблазнить девушку: Хейз не желал возвращаться к миссис Уоттс. Прошлой ночью, когда он уснул, она взяла его шляпу и вырезала в тулье дырку оскорбительной формы. Хейз хотел заполучить женщину – не потому, что искал от нее наслаждения, а потому, что не верил в грех, совершаемый им самим. Однако миссис Уоттс он пресытился. Хотелось женщину, которую можно чему-нибудь научить. Хейз рассудил: если дочь Хоукса такая домашняя, значит, она просто обязана быть невинной.

Перед тем как вернуться в комнату, Хейз заехал в галантерею – купить новую шляпу. Он решил приобрести вещь, отличную от той, что носил прежде. И ему продали белую панаму с красно-желто-зеленой лентой вокруг тульи.

Продавец заверил Хейза, мол, эти шляпы – самый шик, особенно если едешь во Флориду.

– Я не еду во Флориду, – сказал Хейз. – Просто эта шляпа отличается от той, которая была у меня прежде.

– Можете надевать ее куда угодно, – ответил продавец. – Она совсем новая.

– Вижу.

Хейз покинул лавку и первым делом снял со шляпы цветастую ленту и выпрямил декоративную вмятину наверху тульи. Убрал изгиб полей и надел шляпу, которая, оказалось, выглядит теперь точь-в-точь как прежняя.

К Хоуксам Хейз зашел только под вечер, когда, по его расчетам, они сели ужинать. На стук открыли практически моментально – дочь проповедника выглянула в коридор, и Хейз толкнул дверь. Вошел в комнату, не глядя на девушку. Хоукс сидел перед сундуком с остатками ужина и не кушал. Он едва успел нацепить на нос очки.

– Если Иисус вернул зрение слепому, так почему вы не просите Его вернуть зрение вам? – произнес Хейз заранее заготовленную фразу.

– Так ведь Он ослепил Павла, – ответил Хоукс.

Хейз присел на край одной из кроватей. Огляделся, посмотрел на Хоукса. Скрестил ноги, выпрямил, затем снова скрестил.

– Откуда у вас эти шрамы?

Мнимый слепец подался вперед и улыбнулся.

– Ты все еще можешь спастись, если покаешься. Я не могу спасти твою душу, зато можешь ты.

– Уже, – ответил Хейз. – Спас, без покаяния. И каждую ночь проповедую о том на…

– Взгляни сюда. – Хоукс передал Хейзу пожелтевшую вырезку из газеты, и его рот искривился в улыбке. – Вот как я обзавелся шрамами.

Дочь от двери подала ему знак сменить скорбную мину на улыбку. И пока Хейз читал вырезку, улыбка медленно вернулась на лицо проповедника.

Заголовок статьи гласил: «Евангелист обещает себя ослепить». В статье говорилось, что Аса Хоукс, евангелист из Свободной Церкви Христовой пообещал ослепить себя, дабы его вера в божественное спасение окрепла. Свою жертву он собирался принести на Возрождение, в субботу четвертого октября, в восемь вечера. Статья вышла больше десяти лет назад; над заголовком помещалась фотография самого Хоукса: шрамов нет, губы сжаты в полоску; на вид Хоуксу было лет тридцать; один глаз у него казался круглее и больше второго. Судя по форме рта, можно было сказать, что его обладатель либо святой, либо очень расчетливый человек. Однако в глазах Хоукса, будто полных ужаса, горел огонек сумасшедшинки.

Хейз сидел, глядя на вырезку. Он прочел ее три раза, затем снял шляпу и надел заново. Встал и огляделся, словно пытаясь вспомнить, где дверь.

– Он ослепил себя известью, – сказала дочь Хоукса. – Посмотреть пришли сотни выкрестов. Любой, кто ослепил себя во имя прощения, сумеет спасти и тебя… или кто-то, состоящий в кровном родстве с мучеником, – добавила она вдохновенно.

– Тот, у кого есть хорошая машина, в прощении не нуждается, – буркнул Хейз.

Злобно зыркнув на девушку, он покинул комнату. В коридоре вспомнил кое-что и, вернувшись, вручил дочери Хоукса сложенный в несколько раз листочек бумаги. Потом вышел на улицу и там сел в машину.

Забрав у дочери записку, Хоукс прочел:

«Детка, я таких милашек, как ты, еще не встречал, потому и пришел к вам».

Девушка заглянула отцу через плечо и, прочтя записку, мило разрумянилась.

– Вот тебе и письменное доказательство, папа.

– Этот ублюдок унес вырезку, – пробурчал Хоукс.

– У тебя же есть другая? – немного насмешливо спросила дочь.

– Рот закрой, – сказал проповедник и упал на кровать. На втором клочке газеты была статья под названием «Евангелист оплошал».

– Я могу вернуть ту вырезку, – предложила дочь, встав ближе к двери – на случай если отец разозлился совсем не на шутку. Однако он отвернулся к стене, словно собираясь уснуть.