Мудрец и корона

— В пригород. Знаете, я неважно себя чувствую. Если вы проводите меня до самой дверцы, я буду вам очень благодарна, — и Асиана выразительно погладила пальцами искусственную кожу кошелька. Ее забавляли бумажные деньги. Взгляд официантки потеплел. Разумеется, она не оставила странную клиентку без помощи…

— На кладбище! — уверенно сказала Асиана водителю, развернула карту и ткнула в то место, которое по всем приметам должно было кишеть призраками. Было около восьми вечера. Водитель удивленно обернулся.

— Подчинись и забудь, — негромко приказала ему Асиана и непринужденно откинулась на спинку переднего сиденья. Водитель равнодушно пожал плечами и взялся за руль.

— Посадка пятьдесят рублей, — заученно пробубнил он.

Асиана рассмеялась в ответ. Летний вечер, сверкающий встречными огнями и рекламными вывесками, полетел навстречу. Шаг третий — расспроси мертвых. Они всегда знают больше. Асиана вышла из такси, приказала водителю вернуться домой, погуляла вокруг ограды, дожидаясь темноты, перелезла через забор и уверенно прошла между могилами кприглянувшемуся памятнику.

«Мой черед водить хоровод», — тихо сказала она, бросила сумку с нарядом черной невесты под ноги и раскинула руки, став в тени гранитной плиты.

Глава 8 Асенька

Лев Маркович работал администратором в клубе «Ночной лабиринт» в самом центре Москвы. Он очень хорошо выглядел для своих лет. Жизнь его протекала размеренно, и это было единственное, о чем он жалел.

Двадцать лет назад саксофонист Лева мечтал о бурной карьере джазового музыканта, Новом Орлеане, мировых турне, роскошных отелях и не менее роскошных моделях, зачарованных хрипловатой магией поющего саксофона. На ночную Москву он смотрел сквозь осенний сумрак и романтический флер и не обратил внимания на элегантного мужчину в темном пальто, который хлопнул дверцей «BMV» и двинулся следом.

Рудольф проводил Леву до парка и загрыз у третьей по счету скамейки. Рудольф был не очень голоден. Слегка прокусив сонную артерию, он несколько секунд любовался, струей крови, которая била в футляр саксофона. Лева успел вскинуть его перед собой, защищаясь инструментом от дьявольских клыков. Эстет Рудольф усмотрел в этом некий символизм, и урча от вожделения, ходил вокруг, пока жертва, издав сдавленный стон, не выронила инструмент из ослабевших рук.

С тех пор Лев Маркович не отражался в зеркалах, не выходил солнечным днем на улицу и не брал в руки саксофон.

Страдать от вампиризма он предпочел в одиночестве. Избегал буйных ночных оргий в загородных халупах и элегантных вечеринок в дорогих пентхаузах, от чего ходил вечно голодным. Когда голод и жажда становились невыносимыми, Лев Маркович садился в машину, выезжал за МКАД и всю ночь колесил по Подмосковью, перебиваясь дурной кровью бомжей, алкашей, наркоманов и бродячих собак. Он никогда не нападал на любовные парочки, женщин и детей, с глупым упорством цепляясь за человеческие модели поведения, давно потерявшие смысл…

Сегодня ночью он впервые изменил себе. Соблазн оказался сильнее зароков и принципов. Девушка беспечно шла по обочине дороги, окутанная вожделенным красноватым маревом. Лев Маркович нажал на тормоз так, что завизжали шины, «Тойота» пошла юзом и ее едва не развернуло поперек полосы.

Жертва, наивно полагая, что поймала попутку, приветливо взмахнула рукой. Лев Маркович вожделенно облизал клыки и выскочил из машины, оцарапав дверцу когтями. Навстречу ему двигалась изящная кровавая статуэтка, сотканная из артериальных сосудов. Никогда еще кровь не была так дьявольски притягательна. Ноги у Льва Марковича задрожали, в голове помутилось от голода. Когда между ним и его беспечной жертвой оставалось не больше пяти шагов, алая дымка вдруг рассеялась и от красотки потянуло таким холодом, что самому Рудольфу отшибло бы аппетит.

В следующий миг «ледяная дева» прыгнула, вцепилась вампиру в горло и, рывком запрокинув ему голову назад так, что рот открылся, а глаза едва не вылезли из орбит, выплеснула в пасть добрую порцию пристрастного зелья. Мятая банка полетела на обочину. Асиана придержала обмякшее тело. Помня о том, как легко умирает хрупкая нежить этого странного мира, она развела зелье в несколько раз.

— Прах оскольчатый! Не убила же я его, в самом деле, — с досадой пробормотала она, вздохнула и уставилась на полную Луну, висящую над дорогой.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Лев Маркович принял человеческий облик и открыл глаза. Двадцать лет он не помнил себя таким бодрым и живым. Пропалото роковое чувство голода, которое прежде удавалось лишь немного заглушить. В каждой клеточке звенела упругая радость. Ему хотелось напиться, влюбиться, поменять работу, пронестись по МКАДу, выжав из машины двести пятьдесят километров в час и к чертовой матери выбросить из спальни глухие тяжелые шторы.

— Я женюсь на тебе, я сыграю тебе на саксофоне, — страстно шептал он своей Музе, сидящей на соседнем сидении, — какое счастье, что я тебя встретил, Асенька!

— Смотри на дорогу, — улыбнулась Асиана, — твоя машина не ездит сама, разве не так?