Мудрецы. Цари. Поэты

— Успеешь!.. Я отдам тебе его, но вначале сам поговорю с ним. В зиндан его!.. Пусть там дозреет, как айва на осенней ветке.

— Но я хочу, хочу, хочу! — едва не плачет от обиды горец. — Нож мой хочет! Очень!.. Надоело без дела сидеть!.. Хочу!.. Резать!..

— Не плачь, — успокаиваю я его, — положи нож назад, в сапог. Отдохни немного. Ведь у тебя столько работы в нашем эмирате!.. Столько работы!.. А будет еще больше… Надо и отдыхать немного… Отдохни от трудов праведных! Отдохни, работяга!.. Отдохни, палач-труженик с голубыми небесными очами!.. Отдохни!.. И нам дай немного отдохнуть!.. Айе!.. Дай!..

Мне жаль Голубоглазого. Жаль его страстного непонятого порыва. Но чем я могу помочь ему?.. Чем?.. Ведь атабек не разрешает ему пустить в ход нож. Пока…

— В зиндан его! — кричит, хрипит Кара-Бутон.

— Я верну вам вашу подлую! заячью! ночную! стрелу! Кара-Бутон!.. Клянусь!..

Айе!..

Сарбазы поднимают меня с земли, тащат к лошадям… Разлучают с Рустамом-палваном. Навек…

Прощай, мой мертвый вечный друг Рустам-палван!.. Прощай, родной!.. Прощай, лежащий, спящий неподвижно, невиновно убиенный на дождливой гиблой осенней кишлачной дороге… Прощай!.. Убитый вместо меня… Взявший мою стрелу!.. Ака… Брат… Прощай!.. Айе!.. я отомщу!..

ЗИНДАН

…Кто сидит в тюрьме — у того мысли на воле, а кто на воле — у того мысли в тюрьме.

Турецкая пословица

Айе!..

А я и не знал, что на земле существуют зинданы… Только слышал, но сказано, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… А еще лучше побывать однажды?.. А?.. Ай, сладкие зинданы земли человеков!.. Ай, кладбища с живыми постояльцами!.. Тут, в смрадных, сточных, гнилых ямах-колодцах люди погребены, похоронены, забыты… Замогильные люди… Тут они вьются, как земляные погребальные острые удушливые черви… Тут они вьются… исходят… тщатся… маются… люди-черви…

— Сухейль, Сухейль, а мы хотели построить высокое птичье гнездо любви на дереве… а тут люди живут в земле… роятся люди-черви…

Сухейль, а мы хотели построить гнездо на дереве… да… Айе, Сухейль!.. Арыыыыыык стаааааал рекоооооою!.. Как далеко, Сухейль!..

И пески заметают, заметают, засыпают бедный, малый изумрудный мой посев!..

Но!..

— Кара-Бутон, я верну вам вашу подлую ночную стрелу!.. Верну!..

Но как выбраться, вырваться из этого зиндана? Из этой могильной затхлой глубокой ямы?..

Я стою по колено в смрадной ползучей глине… Тут сток нечистот, отбросов… Последний колодец… Тут можно умереть, задохнуться от одних гиблых, гнилых запахов… Тьма сырая, густая, непроходимая… Мне кажется, что я один в яме, но я слышу обострившимся ухом, что кто-то стоит рядом со мной, дышит, живет, тянется… ногами перебирает в ползучей донной топкой глине…

— Кто тут? — вздрагиваю я. — Кто тут, во тьме?..

— В древней «Книге о праведном Виразе» сказано, что в аду такой мрак, что, хотя людей там так густо, как волос на голове, каждый думает, что он один… Надо сделать людей одинокими, тогда будет ад на земле. Этого и хотят наши правители…

Айе!.. Я узнаю этот голос… Это голос слепого дервиша-каландара…

— О Аллах! О боже!.. Бобо, вы-то почему здесь?.. За что?.. Старый… Слепой…

И он тоже узнал меня. Узнал…

— Эх, сынок, слепой ты… Любить в наше время — все равно что птице слепо класть яйцо на караванной пыльной проезжей дороге иль строить, вить гнездо в осенних холодных ветвях нагой белой айвы… Прошел караван — и копыто верблюда смяло, убило, размыло, удавило невинное беззащитное яйцо… Налетел ветер — и гнездо распалось, рассыпалось, разлетелось, развеялось…

…Погляди на эти глиняные столетние слепые кибитки… на эти нищие низкие глухие саманные дувалы… На этих детишек с коровьими печальными очами… Разве тут можно любить? Разве можно?.. Разве можно быть богатым среди нищих?..

— О боже!.. Бобо, вы-то почему здесь, в яме?.. За что? Старый… Слепой…

— Сынок, в нашем эмирате все честные дороги, все добрые тропинки, как реки в море, ведут в зиндан… Только слепые, глухие, тупые, злые, сытые не видят этого… Но я вижу, сынок… Хотя у меня нет глаз…

— Ия вижу… вижу… бобо… Теперь вижу!.. Хотя тут темно…

— Есть только одна страшная тьма — тьма души… Ее опасайся… А тьма зиндана целительна… Многие прозревают в этой тьме…

— Я прозрел, бобо. Я хочу выбраться отсюда. И освободить вас… И других, томящихся во всех зинданах земли!..

— Ой, сынок, твоей жизни не хватит…

— Хватит, бобо!..

— Мы поможем! — проговорил в кромешной тьме зиндана чей-то хриплый сильный голос.

— Кто ты, друг?..

— Я дехканин Шукур-ака…

— Я Насреддин, сын горшечника Мустаффы-ата… За что тебя бросили в зиндан, Шукур-ака?..

— Я промахнулся!.. Перепутал немного… Ошибся немного… Неграмотный я… Неученый…

— Что ты сделал?..

— Вместо того чтобы разрыхлить землю под хлопковым кустом, я немного разрыхлил кетменем белую чалму амлякдора — сборщика податей… Главного бухарского сборщика податей… Перепутал белую пышную чалму с кустом хлопковым… Ошибся немного… Неграмотный я… От усталости… Глаза слипались… Спать хотел… Неученый я… Вот и ошибся!.. Вот и в зиндан попал!..