Мудрое сердце. Путеводитель по универсальным учениям буддийской психологии

С пяти-шести лет почти до самого конца подросткового возраста, если я не могла уснуть, я вылезала из-под одеяла и пробиралась на кухню, чтобы взять немного хлеба или сыра и отнести его с собой обратно в постель. Там я притворялась, что мои руки принадлежат кому-то ещё: утешающему, успокаивающему безымянному существу — возможно, ангелу. Правая рука клала в мой рот небольшие кусочки сыра или хлеба, а левая — гладила по щекам и волосам. Мои глаза закрывались, и я нежно шептала себе: «Всё хорошо. Засыпай. Теперь ты в безопасности. Всё будет хорошо. Я тебя люблю».

Описывая умерщвляющий ландшафт своего детства, Барнетт показывает, что забота наполняет нас, подобно внутреннему ангелу милосердия, подобно зелёным росткам, пробивающимся через трещины в тротуаре. Мы видим естественную руку сострадания во всех способах, которыми оберегаем себя от вреда, в тысяче повседневных жестов самозащиты.

Проблема ненависти к самим себе

В 1989 году во время одного из первых международных собраний буддистов мы, западные учителя, подняли огромную проблему чувства собственной никчёмности, самокритики, стыда и ненависти к самим себе, а также того, как часто она возникала в практике западных учеников. Далай-лама и другие азиатские учителя были поражены. Они не могли до конца понять слов «ненависть к самому себе». Для того чтобы понять, о чём вообще идёт речь, Далай-ламе потребовалось десятиминутное обсуждение с переводчиком Геше Тхубтеном Джинпой. Затем он повернулся и спросил, сколькие из нас столкнулись с этой проблемой сами или в работе с учениками. Он увидел, что все мы утвердительно киваем. Он выглядел искренне удивлённым. «Но это ошибка, — сказал он. — Каждое существо драгоценно!»

Тем не менее во многих из тех, кто приходит к буддийской практике, живут самоосуждение и стыд. Я хорошо знал это по собственному опыту.

Чтобы выжить в периоды самых сильных конфликтов в моей семье, я скрывал свою боль. Я стал миротворцем и хорошим мальчиком. Когда мои родители ссорились, я старался успокоить их, хотя и без особого успеха. Когда я пошёл в школу, я старался оставаться в безопасности, угождая учителям. Я тайно завидовал «плохим мальчикам» — тем, кто прогуливал уроки, курил за школой и дрался. Казалось, что им было намного веселее, чем мне. Сегодня я, разумеется, понимаю, что у многих из них были свои сложности и они притворялись крутыми, чтобы справиться с собственными страхами.

Под маской хорошего мальчика я по-прежнему ощущал себя нелюбимым и вечно старался быть принятым. В ходе медитации и телесно-ориентированной терапии я узнал эти чувства более полно — они возникали очень часто. Я научился класть руки на живот и сердце и удерживать боль и пустоту. Время от времени это напоминало ненасытный голод, а иногда заставляло меня почувствовать себя очень маленьким. Я был крошечным младенцем, родители которого уже страшно ссорились (я знаю об этом от матери), в то время как я без остановки плакал. Мой брат-близнец, я и мой младший брат, родившийся на год позже, были союзниками в борьбе за выживание на протяжении большей части нашего детства, в то время как мои родители испытывали тройной стресс. Похоже, что мне не хватало бутылочки, которую я получал по расписанию, так что внутри я ощущал дыру в своём животе и сердце и ощущение нелюбимости. Я сворачивался в комок — в моём собственном представлении; я чувствовал себя подобно умирающему от голода эфиопскому ребёнку, которого видел по телевизору. Я назвал этого мальчика Эфи. Да, он был голоден, но больше всего он хотел любви. Любовь была той едой, которой ему действительно не хватало, и с годами практики я постепенно научился давать ему её. Моё сочувствие к Эфи в значительной степени вдохновило меня поддерживать организации, обеспечивающие едой голодных детей.

Каждый из нас в той или иной мере испытывает боль. Иногда боль, от которой мы страдаем, огромна и очевидна, а иногда она бывает едва уловимой. Наша боль может отражать холодность нашей семьи, травмы родителей, отупляющее воздействие большей части современного образования и СМИ, сложности в исполнении роли мужчины или женщины. В результате мы часто чувствуем себя изгоями. Чтобы выжить, мы должны закрыть своё сердце, нарастить слой глины и защищать себя.