Мудрое сердце. Путеводитель по универсальным учениям буддийской психологии

Я служил санитаром в морской пехоте в начале войны в горных провинциях на границе того, что в то время было Северным и Южным Вьетнамом. Мы несли большие потери, как и жители деревень, которым мы также оказывали медицинскую помощь, когда позволяли обстоятельства.

Через восемь лет после своего возвращения с войны я впервые посетил медитационный ретрит. Все те годы по крайней мере дважды в неделю я видел кошмары, обычные для многих ветеранов: мне снилось, что я снова на войне, сталкиваюсь с теми же опасностями и вижу то же неизмеримое страдание. Я внезапно просыпался в поту и с чувством испуга. На ретрите кошмары приходили ко мне не во сне — мой ум видел их на протяжении дня, во время сидячей медитации, медитации при ходьбе и приёмов пищи. Ужасные вспышки воспоминаний заслоняли собой мирный секвойный лес ретритного центра. Спящие ученики в общежитии становились частями тел, разбросанными по временному моргу в демилитаризованной зоне. Я постепенно начал замечать, что, вновь проходя через те события, будучи тридцатилетним духовным искателем, я впервые прочувствовал полное эмоциональное воздействие переживаний, к которым двадцатилетний медик был просто не готов.

Я начал понимать, что мой ум постепенно выпускал на поверхность воспоминания, которые были настолько ужасающими, настолько отрицавшими жизнь и настолько разрушительными духовно, что прежде я полностью перестал осознавать их наличие. В общем, я начинал проходить глубинный катарсис, глядя прямо в лицо тому, чего больше всего боялся и что поэтому сильнее всего подавлял.

На ретрите меня также одолевал более насущный страх того, что, освободив внутренних демонов войны, я не смогу их контролировать и они будут править моими днями и ночами. Однако в действительности мой опыт оказался совершенно противоположным. Видения убитых друзей и расчленённых детей постепенно сменились другими полузабытыми сценами того времени и места: зачаровывающей, невыразимой красотой джунглей, тысячей различных оттенков зелёного, ароматным бризом, доносящимся с пляжа — такого белого и ослепительного, что казалось, будто он покрыт алмазами.

Также на ретрите впервые возникло глубокое чувство сострадания к самому себе прошлому и настоящему: сострадание к молодому и полному идеализма будущему целителю и врачу, вынужденному свидетельствовать неописуемые ужасы того, на что способны люди, а также к измученному прошлым ветерану, который не в состоянии отпустить воспоминания, в существовании которых он даже не мог себе признаться.

После того первого ретрита сострадание осталось со мной. Благодаря практике и постоянному внутреннему расслаблению оно стало расти и иногда, когда я не стесняюсь позволить ему это, даже включает тех, кто находится рядом со мной. Хотя воспоминания так и остались со мной, ночные кошмары прекратились. Последний раз я заливался пóтом и кричал в тишине, находясь в полном бодрствовании, — много лет назад где-то в Северной Калифорнии.