Мудрый король

– Уж лучше тогда послушать стихи вагантов, – заметила Этьенетта. – О, это такие вольнодумцы! Студенты, писцы, клирики. Смеются над попами и библейскими текстами, обрушиваются на Рим. Словом, истые хулители Церкви. И как не боятся? Я слышала их, но если бы помнила хоть одно стихотворение…

– Хотите, я прочту, ваше величество? – вдруг несмело предложила камеристка, боязливо поглядев по сторонам. – Вы можете спросить, откуда я знаю?

– Да, откуда?

– Я дружу с одним студентом, – легко пунцовея, ответила Стефания, – он вагант. Настоящий поэт. У них в школе много таких… Так я прочту?

– Сначала выгляни за дверь и погляди, нет ли там кого, – тихо молвила кормилица. – За крамольные стишки можно запросто угодить на суд аббата.

Камеристка неслышно прокралась к двери, рывком раскрыла ее и, убедившись в безопасности, вернулась на свое место. И начала – робко, вполголоса, пряча взгляд:

На осеннем холоду, лихорадкой мучим,
В драном плащике бреду под дождем колючим.
В церковь хлынула толпа, долго длится месса,
Только слушаю попа я без интереса.
К милосердию аббат паству призывает,
А его бездомный брат зябнет, изнывает.
Подари, святой отец, мне свою сутану,
И тогда я наконец мерзнуть перестану.

– А вот еще. Можно?

И, уже смелее, но приглушив голос, Стефания прочла:

Рим и всех и каждого грабит безобразно;
Пресвятая курия – это рынок грязный!
Там права сенаторов продают открыто,
Там всего добьешься ты при мошне набитой.
Алчность желчная царит в Риме, как и в мире:
Не о мире мыслит клир, а о жирном пире.
Не алтарь в чести, а ларь там, где ждут подарка
И серебряную чтят марку вместо Марка.
Не случайно папу ведь именуют папой:
Папствуя, он хапает царствующей лапой.
Он со всяким хочет быть в пае, в пае, в пае;
Помни это всякий раз, к папе подступая.

– Браво, Стефания, – захлопала в ладоши королева, – вот уж не подозревала, что и ты тоже видишь продажность церковного клира. Но рассказывай скорее свою историю, кормилица, и если там не о попах, можешь говорить громко.

– Жил в Ютландии король Рорик и была у него жена Герута, дочь датского короля, – так начала Меланда свой рассказ. – Рос у них сын по имени Гамлет. Его дядя Фенгон, завидовавший брату, убил его, а Геруту взял себе в жены, уверив ее, что ее супруг был настоящий тиран, не достойный такой прекрасной женщины. Гамлет видел это убийство, но, не желая, чтобы дядя относился к нему с подозрением, притворился слабоумным, этаким дурачком…

Замерев в упоении, широко раскрыв глаза, молча, не перебивая, слушали все трое увлекательную сагу об умном принце, сумевшем усыпить бдительность окружающих притворным своим безумием, дабы свершить свою месть. Страх, переживания, ужас – все это читалось на лицах дам, и хотели они только одного: торжества справедливости. И вздохнули все трое с облегчением, когда Меланда закончила повесть такими словами:

– После этого вошел Гамлет в спальню к королю, вытащил его меч из ножен, а самого разбудил. И сказал он своему дяде: «Здесь Гамлет перед тобой. Я пришел мстить за смерть отца моего, короля Ютландии». Схватился было Фенгон за меч, а его-то и нет. И тут пронзил его принц своим мечом насквозь. Так отомстил Гамлет за своего отца.

– А потом? Что было потом, кормилица? – вся подалась вперед Изабелла, растроганная удивительной сагой.

– Что же потом? Гамлет стал королем, кем и должен быть по праву. А мать его так и осталась вдовой.

– Еще, кормилица! Расскажи что-нибудь еще! – стала просить Изабелла, а вслед за ней Этьенетта. – За свою жизнь ты много чего видела и слышала. Никто, кроме тебя, ничего нам не расскажет, а на свете столько всего интересного. Мне говорили, есть история о Тристане и Изольде. Я бы и сама прочла, да только где ее взять? К тому же она, наверное, написана на латыни. А тебе она известна?

– Как же, знаю, – загадочно улыбнулась кормилица. – Повесть эта о любви и как раз для таких молоденьких ушей, как ваши. Только она чересчур длинная.

– А разве мы куда-нибудь торопимся? Король со своим вечным окружением отправился в город на равнину Шампо, где горожане хоронят покойников. Кладбище не огорожено, там устраивают базары и вообще черт знает что. Филипп приказал огородить это кладбище каменной стеной из уважения к мертвым. Сейчас они наблюдают, как идут работы.