Муха и Лебедь

– Ха-ха-ха, хи-хи-хи, – словно от щекотки заходилась Бронислава.

– А ты хорошенькая! Ик. А главное – веселая! Ик, – радостно икал сержант, – не то, что плакса-балерина. Ик. Она конечно красавица, ик, но сразу видать, что недотрога.

– Кто она? Какая такая красавица? – обиженно взвизгнула Росомахина, пистолетным дулом приставив палец к сержантскому сердцу.

– Ты красавица, – заверил он, опасливо косясь на длинный красный ноготь, и перестал икать. – А она дура. Здо́рово ей Акулов сказал, что вся дурь бабья от безмужичья. Сама подумай. Это мужик может свою волю в кулак взять. Хе-хе, до мозолей. А баба как корова недоенная мается. Приласкала бы того Коршунова и сама бы млела от удовольствия. Ни себе ни людям. Он все правильно, вот так прямо ей и сказал. Слово в слово. Ты подумай, да? Молодец, да?

– Хи-хи-хи, – согласилась Росомахина, – нужно уметь расслабляться и получать удовольствие. Ха-ха-ха!

– Это ты верно подметила. Хе-хе! А она ему: «Да как вы смеете!» и принялась рыдать. Вот ведь дура! А он, то ли от неожиданности, то ли от помрачения, возьми да и извинись. Ха-ха, стоит такой, наш Акулыч, с выпученными глазами – сам себя напугал! Ведь отродясь он ни перед кем не извинялся, разве что перед начальством, и то редко. Так что теперь ей точно хана. Ха-ха!

– А сюда точно никто не придет?

– Не боись, красатуля! Сюда никто не придет, все в новый туалет ходят, там чисто.

– А ты коньяк не забыл? И конфеты.

– Черт… Черти б меня драли! Я же бутылку у него в кабинете оставил. Ты жди, я мигом сгоняю, заберу и вернусь.

Он распахнул дверь туалета и помчался в кабинет Акулова, а Муха выпорхнула за ним следом и, не веря своей удаче, вернулась к Лебедю.

Но за непродолжительное мухино отсутствие в кабинете все переменилось, худо там стало, тревожно и уныло. Анна больше не улыбалась. Наоборот, горько плакала.

– Он меня убьет, если я не соглашусь принадлежать ему. Ох, простите! Я понимаю, насколько пошло это звучит. Я в отчаянии! Это отчаяние лишает меня разума и стыда, – причитала Белолебедева, то умоляюще складывая руки, то простирая их к капитану, то заламывая.

– Ну, а если и убьет? То есть с чего убьет-то? – морщился Акулов и нырял в бело-сизый морный дым, заволакивающий свет.

– Он постоянно преследует меня и угрожает, я боюсь выходить на улицу, не отвечаю на незнакомые звонки. Не знаю как, но узнал мой адрес и телефон. А впрочем, чему удивляться? Сумасшедшие способны на все. Я живу одна, приезжая, у меня квартира-студия на окраине. Совершенно беззащитна и беспомощна. Говорят, что это присуще людям творчества. Знаете, меня пригласили в Москву из Петрозаводского театра оперы и балета. Даже родственников и друзей здесь нет, никого. Год выступаю на Малой сцене Большого, и хореографы сулят мне большое будущее.

– Так-так, малая сцена большого будущего. Все понятно, – протянул капитан, и с усмешкой спросил: – А звать-то его как?

– Кого?

– Ну не меня же!

– Я уже говорила… Вы вроде записывали… Его зовут Андрей Коршунов. Ах, послушайте, он помешан на мне. Подрабатывал из Большого у нас в Малом помощником осветителя. Его уволили за пьянство, за прогулы, а точнее, за драку. Он же драку устроил посреди репетиции! – воскликнула Анна, сделав несколько шагов к капитанскому столу.

– А причем здесь драки осветителя, которого уволили? – подскочил Акулов. – Дамочка, вы что? Вы на меня весь ваш кордебалет взвалить собираетесь?

– Ах, нет же, не осветителя уволили за драку, а его помощника – этого самого Коршунова. Простите, я от страха путано рассказываю. Это он, то есть Коршунов, чуть не придушил рабочего. И представляете за что?

– Понятия не имею и знать не хочу, – буркнул капитан, тоскливо поглядев на дипломат с недопитым мерзавчиком «Столичной», и с досадой почесал горло.

– Нет, вы послушайте и все поймете. Ему, Коршунову, показалось, что рабочий на него «не так» посмотрел, видите ли. Так он его душить бросился.

– Задушил?

– Нет, передумал.

– Вот видите, оказывается, ничего и не было. А вы на человека наговариваете. Зачем так плохо себя ведете? – Акулов рассмеялся, как взрослый над несмышленым ребенком, и погрозил пальцем.

– С вами невозможно разговаривать. Вот, возьмите, пожалуйста, – Анна протянула ему лист бумаги, – я сообщила в отдел кадров, что направляюсь к вам, мне предоставили данные Коршунова, адреса есть и телефоны. Приобщите к заявлению, и я пойду.

– Пойдет она! Ты лучше ответь, кто же в отделе кадров такую информацию раздавать станет? Нет уж, признайся, что полюбовники вы с ним, с этим Андрюшкой Коршуновым. Он, небось, к другой ушел, а ты сюда пришла, в отместку, – капитан так разошелся, что пребольно ударился кулаком об стол.

– Да как вы смеете? – всплеснула руками девушка. – Вы почитайте его характеристику с места работы. Там такое – любой человек в ужасе будет. Любой адекватный человек. Все от него настрадались, пытались раньше уволить, но он угрожал, что в суд подаст. Драке той даже обрадовались – наконец-то избавились. Когда я им рассказала свою ситуацию и что к вам пойду, они мне все на него и дали.

– Не имели права ничего давать без нашего запроса!