Муха, или Шведский брак по-русски

В это время Василия на кухне обдавали клубы пара. Он сливал в мойку кипяток из кастрюли с картошкой. Делал это неуклюже, обхватив кастрюлю тряпкой и придерживая крышку. Клубы пара били в лицо, Василий морщился и отворачивался в сторону:

— Всё на мою голову!

Беседа в доме напротив, между тем, продолжалась.

— Но здесь же не баня, Петя, — всё-таки добавила Валя осуждающе. — Баню ты в собственном дворе всё никак до ума не доведёшь. Год уже? На предбанник такую площадь разогнал, а зачем, спрашивается?

— Найдётся зачем, — миролюбиво ответил Пётр, оторвавшись от тарелки. Он заметил, что Люба с лёгкой улыбкой наблюдает за ним, как бы исподтишка рассматривает его. Как-то само собой спина его выпрямилась, плечи развернулись. — Да хоть бильярд поставлю. С Василием шары гонять будем.

— Свои собственные, которые из головы повыкатывались? — ласково спросила Валентина.

— Ой, Валя! — неодобрительно качнула головой Мария Семёновна.

— Ничего, там их ещё много осталось, — отшутился Петька. Принялся хлебать дальше.

— Смешные вы все, — засмеялась Люба.

— А если много, то никакой бильярдной. Я сама решу, что там будет. А ты сделаешь.

— Да мне не жалко, Валюш. Хоть залу для торжеств. При свечах гостей принимать будешь.

В это время Василий пошарил дома по пустым кастрюлям и не обнаружив ничего готовенького, только сырой фарш, сглотнул слюну и почесал в затылке. Глянул в окно на дом напротив.

А в доме напротив беседа продолжалась. Валя рассказывала Любе:

— Хоть и трудно маме, а марку держит. Приду с работы — чистота, порядок — муха не пролетит.

— Ага, — сказал Петька, — не пролетит. Упадёт.

— Да какая муха тебя сегодня укусила? — опять повернулась к мужу Валя.

— Пусть попробует. Я её скорей укушу.

Петька отодвинул пустую тарелку с ложкой в сторону и сыто поцыкал языком по зубам. Ругаться не хотелось.

— А Василий где же? — спросил он у Любы.

Но тут раздался лёгкий стук, дверь заскрипела, и в проёме появился Вася.

— О! — сказал Петя.

— Лёгок на помине, — добавила Мария Семёновна.

— Вот она где рассиживает. Так и знал. — беззлобно сказал Вася. — А кастрюля конфорку залила.

Люба схватилась ладонью за свою щёку:

— Забыла! Это я картошку на пюре поставила. Выключил?

— Да выключил, сиди уж. И воду слил. — Вася, ещё не присаживаясь, с высоты своего роста посмотрел на пустую Петькину тарелку. — Может, и мне борща дадите похлебать?

— Вот бессовестный, — сконфузилась Люба. — Сейчас ведь домой пойдём.

— Да проголодался же человек, — сказала Валя, приветливо улыбаясь Васе.

— Ага, — ответил Василий.

— Так покормите же Василия, гостя дорогого, — вставил Петька.

— Садись, конечно, налью, налью, — засуетилась было Мария Семёновна.

Но Валя её остановила, сама быстренько поднялась, и через минуту перед усевшимся за стол Василием появилась полная до краёв тарелка. Запах обалденный! Василий потянулся в центр стола за куском хлеба, мельком, уже вблизи, взглянул на пустую Петькину тарелку и вдруг увидел на её дне, поближе к краю, рядом с одинокой длинной капустиной, скрюченную неподвижную муху.

Вася был, конечно, не такой уж, прям, интеллигент, но… Он неожиданно убрал назад руку, протянувшуюся за хлебом, откинулся к спинке стула.

— Я… это… В общем, я неожиданно понял, что уже сыт.

— О! — округлил глаза Петька. — А секунду назад не понимал?

— Так ведь пищеварение… Сытость после приёма пищи не сразу проявляется.

— Где ж тебя накормили? — удивилась Люба.

— Совсем забыл сказать. В поселковой столовой. С Петровичем, с нашим завхозом, сейчас заходили, котлет заказывали. Вкусные.

— Да с чего это вдруг? — Люба прямо-таки поразилась. — Я ж дома уже фарш приготовила.

— В самом деле, — поддержала подругу Валя. — Она ведь к нам за сухарями прибежала.

— Да чистая случайность, — Вася помедлил, соображая, как бы сказать. — Мимо столовой с Петровичем шли, а тут повариха на пороге, у нас, мол, сегодня дегустация разных блюд, не проходите мимо. Прямо дорогу загородила.

— Тьфу! — сказала Марья Семёновна. — Они их там неизвестно из чего варакзают. Наполовину из мух, небось.

— Это точно, — сказала Валя. — Машка Зубанкина — баба нечистоплотная, кто её только в поварихи засунул? От одного только её фартука с этими жуткими жёлтыми разводами на животе меня уже всю передёргивает.

Валя даже брезгливо, слегка картинно передёрнула плечами перед Василием и тут увидела муху в мужниной тарелке. И всё поняла. И замолчала.

Разговор как-то сам собой свернулся, и Люба с Василием вежливо откланялись, прихватив сухарей.

Валя ничего дома больше на эту тему не сказала, молча собрала тарелки и унесла их на кухню.

«А что тут говорить? Мама не виновата, она всегда очень аккуратная. Случайность. И Петька тоже ни в чём не виноват. Хотя, конечно, мог бы как-то сразу эту тарелку с глаз долой убрать. Балда Иванович. Ну погоди же!»

Валя мыла тарелки на кухне и иногда вытирала всё-таки набегавшую на глаза обидную слезу.

«Ну надо же! Теперь чёрте что будут про нас думать, что мы тут… что у нас тут…».

Чуть позже Валя всё-таки сказала матери про муху.

— Ох, неудобно, — охнула Марья Семёновна. — Но ведь ничего не переиграешь, чего ж теперь…