Мухтар Ауэзов

4. Предложить директору Инпроса восстановить в прежней должности преподавателя Ауэзова».

Справедливость, таким образом, восторжествовала, хотя две-три недели, что прошли между решением фракции и директивой Наркомпроса, вряд ли добавили Мухтару душевного покоя.

Впрочем, многого ли стоят все эти интриги, когда в том же феврале публикуется «Серый Лютый»? А в июне предстоит поездка во Фрунзе, где ждут его никем еще не тронутые рукописные материалы, связанные с киргизским эпосом. А осенью ставится точка под первой главой будущей книги о «Манасе». И тогда же — великая радость, особенно когда свежа еще память об ушедшем мальчике, появляется на свет дочка Лейля.

Словом, небо голубое, трава зеленая, солнце светит ярко и не могут затмить его ни облака, ни даже тучи.

Оказывается, могут.

1 октября 1930 года, как водится, ночью, у дома, где с женой и годовалой дочерью жил Мухтар Ауэзов, бесшумно притормозил черный автомобиль. Немногословные люди предъявляют хозяину ордер на обыск и арест, отвозят в следственный изолятор, уже наутро отправляют под конвоем в Алма-Ату, и не проходит и недели, как выносится постановление, из которого явствует, что на территории Казахстана действует хорошо законспирированная банда политических противников советской власти.

«1930 года октября 8 дня, гор. Алма-Ата. Начальник 1 отделения ООППОГПУ в КАССР Попов, рассмотрев следственное дело № 2370 по обвинению гр. Танышбаева М. и др. по ст. УК 58-7 и 59-3, нашел, что по этому делу проходят члены Ташкентского филиала подпольной к.-р. организации казахских националистов гр. Ауэзов Мухтар, Кашкинбаев Иса, Кудерин Джумахан, Каменгеров Кашмурат и Ходжамкулов Нашир, деятельность которых проявилась в систематическом ведении нелегальной работы по срыву проводимых Соввластью и В КП (б) мероприятий в Казахстане; в использовании с этой целью связанных с ними работников Соваппарата — националистов и стремлении к руководству бандвыступлениями на территории Казахстана. Поэтому, приняв во внимание важность инкриминируемых им действий и наличие опасений в возможности попыток с их стороны к уклонению от следствия и суда, руководствуясь статьями 147 и 158 УПК

ПОСТАНОВИЛ:

В качестве меры пресечения способов уклонения от суда и следствия в отношении гр. Ауэзова М., Кашкинбаева И., Кудерина Д., Каменгерова К., Ходжамкулова Н. применить заключение под стражу с содержанием в арестном помещении при комендатуре ППОГПУ в КАССР, о чем уведомить прокурора, наблюдающего за следственным производством в органах ОГПУ».

Так, за считаные дни Мухтар Ауэзов из человека, кое в чем заблуждавшегося, а ныне со своими заблуждениями справившегося и ставшего на путь исправления, сделался врагом — подручным врага еще более матерого.

Шел 30-й год, революция еще не начала пожирать собственных детей в массовом масштабе, мизансцены будущих расправ только репетировались, даже с соблюдением некоторой видимости правовых норм. Никаких тебе «троек», и даже прокурорский надзор за ОГПУ имеет место. Унификация, вместе с отказом от явно устаревшей, буржуазной в своем существе судебной практики, придет несколько позднее. На окраинах новой империи, поднимающейся на обломках прежней, начали раскладывать националистический пасьянс. Это казалось и удобным, и естественным, ведь совсем недавно еще здесь полыхали страсти, действительно связанные с культурным самоопределением народов, которым Октябрь столь щедро пообещал свободу от гнета метрополии, и отсюда же могла исходить угроза мифу, который впоследствии назовут новой исторической общностью — советским народом.

В небогатом воображении местных чекистов быстро сложились очертания бандгруппы — басмачей с высшим образованием. В обвинительном заключении говорилось: «Представители казахской буржуазно-националистической интеллигенции, входившие после февральской революции в состав националистической партии «Алаш», и совместно с русским белогвардейским и к-рев. армиями адмирала Колчака, открыто боровшиеся с Советской властью, а затем, после разгрома к-p. армий амнистированные, сохранили контр. — рев. ядро и продолжали свою антисоветскую деятельность». На роль вдохновителя ее и организатора режиссеры этого спектакля и утвердили как раз Мухамеджана Танышпаева. Выбор, следует признать, был удачным. Танышпаев — личность яркая, широко в Казахстане, да и за его пределами известная; к тому же в свое время он входил в так называемый Временный комитет, то есть, попросту говоря, в правительство Туркестана, а сформировано оно было и направлялось в своей деятельности самим Керенским, считавшимся тогда одним из самых матерых врагов советской власти, пожалуй, даже страшнее Троцкого. Приговор Танышпаеву поначалу вынесли умеренный, — воронежская ссылка, где он работал на строительстве железной дороги, соединившей Москву с Донбассом. Но это была только пауза, только отсрочка. По истечении ссыльного срока Танышпаев вернулся домой, но лишь затем, чтобы вновь попасть в тюрьму, из которой он уже живым не выйдет.