Муки науки. Ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль

В научных изданиях появился ряд статей об исторических преувеличениях и фантазиях, распространенных не без помощи авторов открытия приуральского поселения бронзового века Аркаим. Это интересный, круглый в плане, поселок с несомненными признаками культуры ариев, то есть индоиранцев, находящий соответствия в Авесте. Пошли слухи о том, что это и есть – центр древнеарийской цивилизации, «страны городов», что арии – это наши предки, то есть предки славян, хотя если арии и есть чьи-то предки, то прежде всего – персов, таджиков, отдаленные предки скифов и осетин, но никак не славян. В Аркаим потянулись со всей России вереницы паломников приобщиться к святой силе, к животворному духу арийских предков. Но статьи и стенограммы авторитетных научных собраний были опубликованы в малотиражной научной печати, а популярные книги об Аркаиме как центре «страны городов» расходятся массовым тиражом.

Шиловская «Прародина ариев» издана «Молодой гвардией» тиражом в 100 тысяч экземпляров, его статьи публиковали вполне авторитетные «Природа» и «Знание – сила». Между тем его монография объемом в 46,5 авторских листа (есть и другие его книги) – сплошная мистификация публики, размывание границ между мистикой и наукой. Шилов отвергает источниковедческий метод и статистику. Он опирается на интуицию: читает священные тексты Ригведы и Авесты и мигом находит их «воплощение» в украинских курганах. Своими вдохновителями он называет Рериха, Блаватскую и Рыбакова. В курганах Украины действительно можно найти соответствия некоторым сведениям, находящимся в Ригведе, потому что в Индию и Иран индоиранские племена действительно переселились из степной полосы. Но для установления этих соответствий требуется кропотливая работа, нужны точные факты и строгая методика. А эзотерическая археология Ю.А. Шилова только дискредитирует выводы науки. Громоздя свои прозрения одно на другом (Трипольская культура – славянская страна Аратта) и безудержно рекламируя их, Шилов примазывался к разным политическим течениям: был то демократом и либералом, то русским ура-патриотом, то украинским националистом, то борцом с сионизмом. В конце концов, киевские коллеги после четверти века увещеваний изгнали его из Института археологии Украинской академии наук. Ныне Шилов стал писателем, популяризатором науки.

Плохую поп-науку можно побеждать только массовыми же тиражами, пропагандирующими настоящие знания, телефильмами, лекциями по радио, статьями в газетах. Я не случайно написал «побеждать», а не «победить». Потому что псевдонаука – как многоголовая гидра, все время возрождается и будет возрождаться. Спрос на нее есть и будет, не исчезнут и факторы, ее порождающие. Поэтому противодействие ей должно быть постоянным. Ее невозможно победить, можно только побеждать.

№ 12 (836), 16 сентября 2008

2. Доклад для домработницы

Всю научно-популярную литературу можно разделить на две категории – ту, что пишется литераторами, сделавшими популяризацию науки своим делом, и ту, что создается самими учеными. Первая обычно удается вполне, когда литератор входит в контакт с ученым, проникаясь его идеями, – таковы, например, отличные книги А.П. Никонова «Апгрейд обезьяны», «История отмороженных», «Судьба цивилизатора» и другие. Не без недостатков, но книги мастерские. Такой же результат достигается, когда литератор специализируется в той или иной дисциплине, серьезно изучает ее методы и материал, а не только актуальные проблемы переднего края – таковы книги Курта Марека (Керама) или Зенона Косидовского. Вторая категория встречается реже, потому что требует от ученого литературных способностей, а ими обладают немногие (пример – книги А.Е. Ферсмана, А.Л. Монгайта, Г.М. Бонгард-Левина и Э.А. Грантовского). Однако многие ученые осуждены на создание серых, неудобочитаемых, хотя и высокоценных трудов, или на тесное общение с журналистом (с риском наткнуться на халтурного борзописца). А собственно, почему?

Наверное, потому что в вузах у нас нет специальной подготовки по литературной обработке научных трудов (которая важна не только для популяризации), а школа дает слабые навыки владения литературной речью (все более слабые).

Так уж получилось, что за свою долгую жизнь в науке я не раз занимался популяризацией тех отраслей, в которых работал. Поскольку в молодости я был учителем в средней школе, а затем преподавателем в университете, у меня сложились навыки говорить о сложных проблемах простым, общедоступным языком, сформировались свои рецепты занимательности – разъяснять общие истины на конкретных примерах, увлекать тайной, ставить проблему как загадку и вести постепенно к разгадке. А уж пластичность и образность речи даются человеку как дар: есть – значит есть, нет – так нет. Что ж, если нет, то лучше и не браться за популяризацию.