Муки науки. Ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль

А.Ю. Смирнов имеет полное право исповедовать ту или иную религию, но тогда нужно решить изначально, какую именно работу он пишет: научное исследование или теологический трактат. У них разный способ постановки вопросов, разные критерии оценки достоверности, разные системы доказательств, да и разная аудитория.

Смирнов столь проникся сакральными истинами, которые он открыл для себя, что вывод из первой части своей книги сформулировал в стихах:

Когда-нибудь и я
В долину Смертной тени
Конечно же сойду обиды не тая
Когда закончатся последние ступени
Последние страницы Книги Бытия
Тогда откроется иная Книга Мертвых
Иное Бытие – Другие Берега
И меж брегов сознаньем полустертых
Блеснет Надеждой Новая Стезя.

Я значительно старше Юрия Алексеевича, и мне предстоит «сойти в долину Смертной тени» значительно раньше него. Никакой Новой Стези мне там не видится. Этой надежды у меня нет. Все, что мне суждено сделать, уже сделано и еще предстоит сделать здесь. Жить после смерти я буду только в том, что я успел сотворить при жизни в этом весьма несовершенном, но очень привлекательном мире. Планировать себе иную жизнь в ином мире – традиция давняя, но не представляющаяся мне трезвой. Шахида ждут там 72 девственницы, христианина – райские кущи, меня там не ждет никто и ничто. Предпочитаю сознавать, что возможности мои исчерпаны и я кладу последние штрихи. Соответственно и нужно поступать в оставшееся время.

№ 1 (170), 3 января 2015

VII. Ученый и публикации

1. Коллективный организатор?

В 2001 году я опубликовал книжку «Принципы археологии». Я пришел к выводу, что в основе всех положений археологии лежит не одна система исходных принципов, а две, прямо противоположных одна другой, и что обе валидны. Отсюда сложность аксиоматизации дисциплины, а значит, ее компьютеризации. Мне представляется, что это относится не только к археологии.

Ни в археологических журналах, ни в прочих на эту книжку рецензий и откликов нет.

В 2004 году вышла моя книга «Введение в теоретическую археологию», итоговая для моих работ по разработке этой отрасли. Рецензий нет, хотя я знаю, что молодежь ее расхватывает.

Когда в 2000 году вышла моя книга по антропологии девиантного поведения, 3000 экземпляров разошлось за три месяца почти исключительно в Петербурге (сеть распространения не работала), в том же году вышло второе издание, тоже на 3000 экземпляров, и тоже разошлось. Крохотные рецензии появились в газете «Культура» и самиздатовском листке в Киеве, потом одна серьезная рецензия в журнале «Новое литературное обозрение». Остальные журналы ее выхода не заметили.

Когда в 1993 году вышла моя книга «Феномен советской археологии», в письме своей московской приятельнице я посетовал: такое впечатление, что кричу в пустоту. Она отвечала, что, услышав о появлении моей книги, тотчас побежала в магазин, но книги ей уже не досталось. «А вы жалуетесь». Но рецензия появилась нескоро, причем негативная. Одна. Только переводы за рубежом вышли быстро, и уж там-то аналитических рецензий было немало.

Я привожу в пример свои книги, потому что учет рецензий «на себя» веду аккуратно и потому что мои работы заметны. Я в общем не обижен рецензентами. На первую мою книжку, вышедшую в 1978 году, а затем переизданную в серии «Классика археологии», рецензии и отклики продолжают идти до сих пор (в общем их было до двух десятков). На мои мемуары, вышедшие в 2010 году, уже накопилось 23 рецензии и отклика. Есть и другие книги, замеченные журналами. Но раз на раз не приходится. Что уж говорить о менее известных работниках.

А проиллюстрировать я хочу сложившуюся у нас ситуацию, когда научные журналы большей частью не имеют продуманной политики рецензирования, когда нет системы рецензирования. Ни для кого не секрет, что рецензии появляются у нас случайно и как попало. Впрочем, не совсем случайно (случайно лишь с точки зрения весомости книг). Некоторые закономерности есть.

Прежде всего, журналы замечают публикации начальственных персон. Появление такой работы влечет за собой шквал хвалебных рецензий. Когда выходила работа главы советской археологии академика Б.А. Рыбакова, немедленно печаталось в разных журналах полтора-два десятка апологетических рецензий, хотя работы были талантливыми, но очень спорными. Правда, я заметил, что среди рецензентов не было ни одного видного специалиста ни в славяно-русской археологии, ни в славистике вообще.

Вторая категория рецензий – рецензии приятелей и коллег, которых автор попросил откликнуться. Эти нетрудно узнать по беззубости и пустоте.

Третья категория – рецензии заядлых противников и исследователей, больно задетых автором. Нередко для возможности хлестко ответить в одном абзаце написана вся рецензия.