Мумия Мятежника

Хорошо, что пещера была не слишком высокой. Потому что обломок сталагмита неплохо припечатал Воробушка. Да так, что Джонни показалось, будто перед его глазами летает не один виноватый Кукабара, а целая стая виноватых кукабар.

«Да ты что, осьминогов наелся?!» – должен был взвыть Джонни Воробушек и добавить еще что-то столь же грозное с подробным рецептом блюда, которое он собирается приготовить из пернатого друга.

Но вместо этого он сказал:

– Э-э-э… у меня действительно был корабль… Такой, с золотыми парусами.

– Колдовство русалки слабеет! – ликовал лисенок.

Кукабара гордо выпятил грудь:

– Еще бы! Удар по голове – лучшее средство от любовной горячки! А давай я его еще раз тресну!

Но Джонни ловко схватил птицу за горло, не дав Кукабаре разбушеваться.

– Но как я назвал корабль – забыл. Будто приснилось все.

– «Дженифыр», – подсказал монах. – Ты назвал свой корабль «Дженифыр». И если я заблуждаюсь и на самом деле никакой девчонки по имени Дженифыр нет, то женись себе хоть на русалке, хоть на крокодиле…

– Вот как… И откуда ты взялся, такой хитрющий лис? – рассмеялся Воробушек. – Ты точно монах? Не провидец?

– Ты смеешься? – Лисенок недоверчиво присматривался к Джонни. – Чары рассеялись? Значит, я прав?

– Прав ли ты насчет корабля и девчонки, я не скажу. Ты хоть и друг, но это – личное. Зато мы немедленно идем за сокровищами. Теперь ты веришь, что колдовства больше нет?

– Куда идем? – удивился монах.

– Кто-то говорил, что здесь есть сокровища. И Кукабара зеркальце хочет. Все равно целая ночь впереди! А к утру сядем на корабль и…

– А это честно – отбирать сокровища у беспомощной русалки?

– Ничего себе – беспомощной! – присвистнул Джонни. – Кто тут беспомощный – это еще вопрос. Заманила, лишила памяти и, между прочим, едва не затащила под венец. Это, по-твоему, было честно?

– Ну так… девичьи шалости… мелкое колдовство…

– Самое настоящее жульничество! – припечатал Воробушек. – А мы с тобой не какие-то там простаки из портовой деревни. Мы пираты. И добывать сокровища – наш прямой флибустьерский долг. Скажи, ты когда-нибудь слышал о пиратах, присвоивших русалочий клад?

Лисенок повел носом из стороны в сторону:

– Нет.

– Значит, мы будем первыми! Да еще и сбежим не с пустыми лапами. О нас сложат легенду. И мне такая легенда по душе.

– И мне, – поддакнул Кукабара. – Уж очень зеркальце хочется…

Глава шестая Встреча с «Голландцем»

Кто такая Дженифыр?.. Об этом расскажет морской ветер[2].

Когда-то Джен отправилась в море, чтобы найти своего отца – Флинта Котеса. А с некоторых пор стала капитаном «Ночного кошмара». И теперь до острова Святой Гиены, где находился ее отец, оставалось всего несколько морских миль. Как же мечтала она с ним встретиться!

В эту ночь малышке совсем не спалось. В ее животе поселилась тревога, она заставляла бесцельно бродить из угла в угол.

Чтобы избавиться от дурного предчувствия, Джен вышла на палубу. И застыла от изумления. Из тумана медленно выдвигалась корма мрачного судна с задумчивым рулевым. Он стоял у штурвала и ничем не отличался от всех остальных рулевых на свете. Кроме одного. Он был скелетом.

– Корабль-ужас! – выдохнул стоящий на вахте Архивариус.

В нос ударил аромат сухой плесени с оттенком тоски и печали. Следом донеслись звуки заунывной мелодии.

– Что это? – спросила Джен, ощущая, как шерстка ее встает дыбом.

– «Летучий голландец», корабль-призрак, – пришел в себя рулевой.

Чем ближе подплывал «Голландец», тем отчетливей Джен могла разглядеть его экипаж. Словно живые, скелеты приветственно махали сухими кистями, пустыми глазницами разглядывая Архивариуса и малышку.

– Как странно… – Джен не могла оторваться от жуткого зрелища. – А откуда доносится музыка?

– Это скрип палубных досок, – со знанием дела ответил пират, – а еще стон реи, качающейся на мачте.

– Жаль… Я думала, у них там оркестр! А вдобавок хор. Знаешь, такой симпатичный хор скелетов. Иногда, когда им особенно весело, они исполняют «Йо-хо-хо и бутылка рому!»

– А по древней легенде… – ехидно прошептал пират, – встретить «Голландца» – к большой беде.

Джен презрительно фыркнула, как и положено капитану, но ее сердечко заколотилось со скоростью улепетывающего зайца. Как отвратительно в унисон ее дурным предчувствиям здесь появился этот вестник беды!

Корабль-призрак замер, а затем начал медленно отступать. Джен показалось или исчезающая с кораблем мелодия стала еще тоскливей?

– Уходим, – приказал Корноухий. – В туман. Живее!

– Но, кэп, – возразил Громила, – это наш «Кошмал»[3]!

– И что, напугаем Джен до смерти? В туман, акулу тебе в глотку!

Громила лег на штурвал.

Когда бриг, знакомый от сломанной реи до последней бочки в трюме, скрылся, на «Летучем голландце» раздался вой. Корноухий с интересом огляделся. Кулаками размером с дыню Громила размазывал по щекам слезы. И так как рыдал пират впервые в жизни, у него выходило что-то вроде низкого «а-а-а-а!» и ужасающего «у-у-у-у!».

– А, это ты, – разочарованно протянул Флинт Котес. – Я уж было подумал, скелеты…

– Кэп, я скучаю. Хочу на «Кошмал»… Хочу все как ла-а-а-аньше…