Мунсайд

Конечно, Ивейн заподозрила что-то неладное. Старший брат редко брал ее с собой, а уж тем более куда-то звал. Но после смерти отца это происходило все чаще и чаще, как и вспышки гнева.

Когда-то она им восторгалась, но после пары грубых отказов, которые сильно обидели ее, Вольфганг стал просто надоедливым старшим братом, от которого можно было ожидать любой колкости. Но не сегодня. Сегодня он был сама любезность и очарование, хотя без злобных шуток не обошлось. Прокатил на мопеде, столкнул ее в воду, выловил ей медузу (не русалка, конечно, но тоже ничего), даже угостил мороженым. Ивейн была почти счастлива, абсолютно забыв об основных направлениях в магических практиках, о задании и своем ифрите в том числе.

Возвращаясь домой, Вольфганг недовольно уставился на зажженное окно на верхнем этаже. Лицо его вмиг стало озлобленным.

– Вернулся, – радостно шепнула Ивейн, пряча липкую от мороженого ладонь за спину.

Вольфганг негромко с обиды рыкнул, резко присел на карточки и схватил ее за плечи, уставившись на нее серьезно и внимательно.

– Вольфганг… – хотела возмутиться она, но брат шикнул.

– Ив, слушай, наша мама постоянно повторяла одну и ту же фразу, когда познакомилась с твоим папой. Запомни ее, хорошо? Пожалуйста, запомни.

– Ладно-ладно… – Все это ей очень не нравилось.

– Ив! Это важно!

– Да я поняла! Что за фраза-то?

Он сделал глубокий вдох и еще несколько секунд сверлил сестру внимательным и чуть безумным взглядом, пока не произнес тихо, но отчетливо:

– Если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя.

– Бред какой-то, Вольфи! – Она постаралась вырваться, но брат потряс ее за плечи.

– Запомни ее, Ив, – прошипел он, до боли сжимая детские ручки. – Это единственное, что я могу тебе сейчас дать. Бездна. Начнет. Всматриваться. В. Тебя.

Это было последнее, что он ей сказал, прежде чем покинуть Мунсайд навсегда.

Ивейн

Бездна всматривалась в меня.

Ее взгляд был осязаем. Ее взгляд – перманентная боль, с которой свыкаешься, без которой существование уже немыслимо. Бездна смотрела молча, без осуждения, без желания, она смотрела хладнокровно и фатально, она была равнодушна, губительна.

Бездна всматривалась в меня.

Я варилась в том, что обычно прячут от обычных детей. Монстры, демоны на гравюрах, чудовища. Кровавые жертвоприношения вместо изучения азбуки и алфавита. Мои монстры не прятались под кроватью – мои монстры укладывали меня спать. Все это казалось нормальным. Чернокнижники, проклятья, адские отродья, я не знала другой жизни, не знала, насколько сильно это отравляло меня. Детский ночной кошмар – мои будни. Подкроватные монстры – мои друзья. Или не друзья. Я запуталась.

Мои мысли звучали глухо и тупо, они были лишь прахом чего-то некогда живого. Вся моя семья была мертва. И я сама.

Лавстейны не возвращаются. Лишь портреты, дневники да летописи, мертвые истории. Мы стали такими по случайности, потому что были жертвой обмана, потому что человек услышал сказку, рассказанную матерью, и рискнул поверить ей. Мы были лишь слугами, упивавшимися мнимой властью и не замечавшими мракобесия. Смириться и нести свой гибельный аристократический титул потому, что от этого зависела жизнь тридцати тысяч человек.

Возможно, все было сделано с умыслом. Убить во мне любую волю, любое желание. Никакой я не герой, никакой я не правитель, а просто сиротка, которая бегала за тем, от кого стоило бежать. Наивная девочка, воспитанная на страшных сказках и упорно верящая, что чудовища не менее человечны, чем люди. По факту все равны: и люди, и монстры. Все они одинаково ужасны. Я уже давно не видела разницы.

Ад пустовал. Все бесы были здесь, в маленьком портовом городке на краю страны. И всем должна была заправлять маленькая девочка. Как я могла поверить в это хоть на секунду?

На появление Каспия не обратила внимания. Его слова несли в себе такой же смысл, как и скрип половиц: лишь звук, ничего важного.

Я никогда не любила в детстве сказки о том, как принц целовал принцессу и чары падали. Сейчас произошло с точностью до наоборот. Принц поцеловал принцессу и наложил на нее чары. В пустоте моей головы появилась острая жажда, подаренная демонической похотью. Впервые за долгое время мне чего-то захотелось: теплого, живого, настоящего. Мои руки начали трястись, из глаз полились слезы, и я старалась не думать о том, что Каспий целовал меня, потому что только это могло привести меня в чувство. Спасибо инкубам и их магии.

– Ив, Ив! – Он легко потряс меня за плечи и убрал волосы за ухо. Я глупо тянулась к нему, но понимала, что продолжения не будет. Он улыбнулся в знак извинения и погладил по плечам с сожалением. Я впервые задумалась о том, как ужасно выглядела. Не мылась несколько дней, ходила в каких-то лохмотьях.

Я едва сдержала слезы и потупила взгляд.

– Спасибо. – Наверное, это единственное, что я могла сказать. – Ты единственный, кто…

Он прижал меня к себе, ожидая, что я разревусь. Но ничего не вышло. У меня не было на это сил. Слезы текли и текли из глаз.

– Давай уедем, – лихорадочно шептала я. – Давай? Бросим все и уедем.