Мурад несчастный (старая орфография)

Мн было уже восемь лтъ, когда пріхалъ отецъ мои изъ Аледа; въ этотъ годъ родился братъ мой Саладинъ, котораго наименовали счастливцемъ, потому что въ самый день его рожденія вошелъ въ пристань корабль отца моего, богато нагруженный товарами. Не могу изчислить тхъ счастливыхъ случаевъ, которыми ознаменовано было младенчество моего брата; успхи его были также разительны, какъ и мои досадныя неудачи.

Со времени прибытія корабля, мы жили въ великомъ довольств — все это приписано было счастію брата моего Саладина.

Мн свершилось двадцать восемь лтъ, а Саладину двадцать, когда отецъ нашъ занемогъ тяжелою и опасною болзнію. Призвавъ къ постел своей Саладина, онъ сказалъ: мой сынъ! наши дла въ чрезвычайной разстройк: роскошь и разныя разорительныя предпріятія уничтожили все мое богатство; остались у меня дв фарфоровыя вазы, драгоцнныя особенно по нкоторымъ таинственнымъ знакамъ, на нихъ изображеннымъ, и врно имющимъ великое вліяніе на счастіе того человка, которому будутъ принадлежать вазы. Дарю теб и ту и другую; для Мурада он безполезны; будучи осужденъ на несчастіе и неудачу, онъ безъ сомнній: или разобьетъ ихъ, или потеряетъ — одно изъ двухъ должно случиться необходимо.

Но Саладинъ не имлъ никакой довренности къ предопредленію; а будучи добръ и великодушенъ, онъ далъ мн на волю выбирать любую изъ вазъ и старался утшеніями своими возвратить мн потерянную мою бодрость. Я благодарилъ его; но былъ однако твердо увренъ, что нтъ возможности человку сражаться съ судьбою.

Саладинъ видя, въ какой разстройк были наши торговыя дла, не приходилъ однако отъ этаго въ уныніе. Поищемъ способа ихъ поправить, говорилъ онъ; но я отчаявался и качалъ головою.

Въ вазахъ, которыя достались намъ въ наслдство, находился какой-то красный порошокъ. — Саладинъ вздумалъ составить изъ него красную краску, и въ самомъ дл вышла краска удивительная. Еще при жизни отца нашего познакомился съ нами одинъ богатый купецъ, которой ставилъ въ сераль всякаго рода мебели и уборы. — Саладинъ пріобрлъ благосклонность этаго человка; а онъ, имвши большой кредитъ, старался помочь ему ввести общее употребленіе составленную имъ красную краску. Она полюбилась, и вс начали ее покупать; но Саладиновъ запасъ краснаго порошку видимо уменьшался; онъ вздумалъ разсмотрть его составъ, и скоро посредствомъ многихъ химическихъ опытовъ узналъ эту тайну: съ тхъ поръ онъ могъ уже во всякое время имть такое количество краски своей, какое было ему потребно.

И надобно вамъ сказать, милостивыя государи, что Саладинъ иметъ качества необыкновенныя: онъ всегда веселъ; наружность его, чрезвычайно пріятная, вселяетъ къ нему довренность и всякому хочется имть дло съ Саладиномъ. Увы! Небо отказало мн во всхъ этихъ преимуществахъ; я часто замчалъ, что мое лице печальное и угрюмое (слдствіе многочисленныхъ и непрерывныхъ несчастій) отдаляло отъ меня людей: никто не хочетъ ввряться такому человку, который всегда глядитъ изъ подлобья.

Я помню, что одна богатая женщина, сопровождаемая толпою невольниковъ и невольницъ, пришла въ лавку моего брата Саладина — ей хотлось что-то купить, но брата не было въ лавк; встртить эту госпожу и показывать ей товары надлежало мн. Она прельстилась моею фарфоровою вазою, хотла непремнно ее купить, соглашалась дать мн такую цну, какую потребую; но я отказалъ ей на отрзъ, будучи твердо увренъ, что ваза моя есть талисманъ, и что разставшись съ нею, навлеку на себя какое-нибудь несчастіе. Незнакомая госпожа требовала весьма упорно, чтобы я продалъ ей вазу; но я съ такимъ же упорствомъ отказывался отъ продажи, и наконецъ она вышла изъ лавки въ превеликой досад.

Саладинъ пришелъ домой; я разсказалъ ему о томъ, что случилось въ его отсутствіе — онъ называлъ поступокъ мой неблагоразумнымъ и говорилъ, что никогда не должно терять выгоды настоящей и врной, для выгоды мечтательной и отдаленной. На другой день незнакомая госпожа опять зашла въ нашу лавку, и Саладинъ продалъ ей свою вазу за десять тысячь золотыхъ монетъ. На эти деньги накупилъ онъ разныхъ товаровъ, отъ чего торгъ его сдлался и прибыточне и важне.

Я раскаявался, но раскаяніе мое было уже поздное — и этотъ случай былъ новымъ доказательствомъ, что у меня на роду написано придумывать умное не во время и безъ успха. Въ самомъ длъ, не хуже другихъ вижу я, какъ надобно въ такомъ случа поступить; но это обыкновенно случается со мною уже тогда, когда случай прешелъ и когда мн остается только сожалть, для чего поступилъ я въ противность здравому смыслу. Не рдко бывало и то, что я остаюсь въ нершимости, а между тмъ чувствую самъ, что случай благопріятный улетаетъ. Что же мн длать? могу ли противиться дйствію злобной планеты?