Муравьи, кто они?

Наступает переполох. Большинство муравьев, покрутившись у личинки, мчатся в гнездо, искать охотников-умельцев. Другие мечутся в возбуждении и постукивают встречных по голове спереди мелкими ударами челюстей. Сигнал этот я знаю, он подается, когда что-то произошло, необходима помощь. Сигналяне не берутся нападать на личинку, видимо не имеют опыта, боятся. Из входов все больше ми больше выскакивает муравьев и кое-кто смело бросается на добычу, рвут ее челюстями. Но таких мало, большинство также возбуждены, но нападать не умеют, суетятся возле личинки, хватают кусочки земли, палочки, оттаскивают их в стороны. К чему, зачем? Хотя кто во что горазд, наверное, строители никуда негодные охотники.

Личинка сопротивляется, извивается, переползает с места на место. Количество охотников возле нее увеличивается. Вот они уже обсели ее целой оравой. Им предстоит долгая и упорная борьба. Но зато добыча велика и муравейник будет сыт.

Ночная смена

Сегодня ночью над саксауловыми зарослями раздались зычные птичьи голоса. Они были очень знакомы, но как-то не вязались с сухой и бесконечной пустыней. Потом вспомнилось: кричали серые цапли. Значит скоро Балхаш и, возможно, даже завтра мы увидим воду, по которой так соскучились. Но Балхаш усыхал и на следующий день на горизонте среди низких холмов покрытых приземистыми кустиками боялыша, показались белые солончаки в бордюре зеленых солянок, и мы здесь остановились.

На мокрой вязкой почве солончака, такой соленой, что на ней не росли растения, видны холмики свежих комочков, вынесенной наружу земли. В центре холмика видно отверстие, откуда ежесекундно выскакивают очень быстрые крошечные длинноусые муравьи разведчики Проформика эпиноталис. Они очень заняты, не мешкая, мчатся в пустыню за добычей.

В пустыне водится несколько близких видов этого рода. Все они черные, похожи на муравьев бегунков, такие же быстрые. Я не раз, раскапывал их жилища, а вот теперь, пожалуй представился случай разведать один давно мучавший меня секрет их жизни.

Семья проформик состоит из муравьев разных размеров. Самые маленькие, едва больше миллиметра, большие — около восьми миллиметров, у больших нередко раздутое брюшко, заполненное пищевыми запасами. Они — своеобразные бочки. Им полагается хранить пищу летом, осенью и зимой до будущей весны. Бескормица наступает и летом, когда пустыня выгорает и добывать пропитание становится трудно. Их положение в маленьком муравейничке ясно. Но кроме того есть еще другие большие рабочие, раза в три-четыре крупнее крохотных. Чем они занимаются, какую работу выполняют, почему всегда прячутся в глубине своего подземного убежища и не показываются наружу? Не видел я чтобы они носили в челюстях землю, занимались строительством. Что за странные домоседы?

Как всегда, жаль раскапывать муравьиную обитель и совестно чувствовать себя недругом тех, к кому лежит душа. Но что поделать.

К лопатке соленая и мокрая глина так прилипает, что ее с силой приходится отряхивать. Раскопка не дала ничего нового. Деятельных и всегда торопливых малышек в гнезде оказалось мало, не более пятой части колонии. Как они, такие крохотные, могут прокормить большую ораву едоков, среди которых и такие большие бездельники? Тогда я разыскиваю другой такой же муравейник и веду над ним наблюдение.

Маленькие рабочие в вечном движении. Интересно смотреть за ними, занятыми поисками добычи. Быстрый бросок, остановка, размахивание усиками, поворот головы в разные стороны, и снова молниеносный бросок. И так до бесконечности, до первой добычи. Поймать маленького охотника очень трудно, до того он ловок и стремителен. Ящерицы, злые враги муравьев, не пытаются гоняться за малышками. К тому же и добыча мала, не стоит на нее тратить силы. Кстати, как муравьи оказались на таком мокром месте, где ноги вязнут почти по щиколотку. Не так давно здесь была вода. Наверное, переселились сюда на жаркое и сухое лето. Муравьи торопились, пока не высох солончак: влажную почву легче рыть. К зиме же недолго перебраться обратно на сухие холмы.

Солнце клонилось к холмам, белый солончак сперва стал алым, потом по нему, такому яркому и полыхающему пожаром света, с вершины ближайшего холма, как кинжал, скользнула резкая синяя тень, и скоро он весь сам потух, слился с зелеными берегами и потемневшим небом. Из пустыни в сторону Балхаша пролетела серая цапля. Стало прохладнее и хотя занемели ноги, я не схожу с походного стульчика, сижу у гнезда муравьев, не шелохнусь, ожидаю.

Маленькие юркие разведчики-добытчики давно уже возвратились в жилище: их трудовой день закончился. Лишь иногда кое-кто из запоздавших примчится и без остановки заскочит в темное отверстие хода.

«Сейчас все выяснится, — утешаю я сам себя, оправдывая скучные часы ожидания, проведенные возле муравейника. — А если ничего не выяснится? Сколько раз так бывало!» — мелькает другая мысль.