Мургаш

— Ушел в Новоселцы, господин капитан.

— Вы свободны.

Солдаты с облегчением удалились. Капитан спросил их обо всем, кроме самого главного: как их зовут.

А «капитан», в сущности, узнал все, что ему было нужно, имена же этих солдат его совсем не интересовали.

Мы подошли к дому тетки Елизаветы. Я сказал Огняну, чтобы он шел позади меня, а сам быстро взбежал по каменным ступенькам. Через щель в двери проникал свет. Я открыл дверь без стука и вошел внутрь. Бабушка, Марианти и Стефан лежали, а Лена склонилась над Аксинией.

Я сделал два шага навстречу ей и тихо прошептал:

— Здравствуй, Лена.

Ее словно током пронзило. Она обернулась и бросилась ко мне, обняла:

— Добри!

Она вся трепетала, а в ее голосе слились и радость и страх. Бабушка и Марианти приподнялись:

— Здравствуй, Добри…

— Как у вас тут?..

На пасху в Осоицы прикатило несколько грузовиков с жандармами. Они привезли пленного партизана. И вскоре расстреляли его. Кто он, Лена не знала. Позже я выяснил, что это был единственный партизан, схваченный полицией живым, из шестнадцати наших новых товарищей, остальные пятнадцать были убиты у села Белопопцы.

Жандармы прочесали сосновую рощу и обнаружили там «палатку», а в ней продукты, перенесенные туда Леной, одеяла и глиняный кувшин с бузой, приготовленной тетей Магдой. После этого они пришли прямо в дом, арестовали Лену и Стефана, а потом все-таки отпустили их.

— Что делать, Добри?

Разумеется, оставаться в Осоицах нельзя было ни часа.

— Вы сейчас же пойдете со мной.

— А мама и Аксиния?

— Они останутся здесь.

— Нельзя, Добри. Если их схватят, полиция обязательно их убьет.

Лена была права. Если майор Стоянов узнает, что у него в руках дочь Лазара, командира «Чавдара», расправа будет короткой. Однако и брать дочь с собой в горы сейчас было невозможно. Ведь мы постоянно находились в движении, в любой момент могли вступить в бой.

— Теферич, завтра утром пойдешь в Софию и сообщишь, что на осоицком маршруте провал. Вернешься сразу же. Вечером все будьте здесь. Я приду и заберу вас.

— А дочку, Добри?

— Придумаем что-нибудь. Больше никого не арестовали?

— Никого.

— Если кто-нибудь из наших станет искать связь, посылай его вечером на кладбище.

Огнян, стоявший позади меня, легонько кашлянул. Пора было трогаться в путь.

4

Анче вошла во двор, а мы с Огняном притаились у ограды. За селом нас ожидали бай Марин и Страхил. Эту ночь все хотели провести в отряде, а утром бабушку и Аксинию мы собирались отправить в Софию. Сейчас там было безопаснее всего.

Двери скрипнули, и кто-то спустился по ступенькам. Через мгновение показалась Анче, а за ней — Теферич. Не глядя в нашу сторону, они направились к памятнику. Они действовали точно так, как я им говорил. Но где же остальные?

Сердце у меня сжалось от мучительного предчувствия.

Мы с Огняном догнали их. Они не сказали ни слова. Не спрашивал ни о чем и я. Когда мы вышли в поле, Теферич остановился.

— Арестовали их, Лазар…

— И Лену?

— И маму с Аксинией, и Марианти.

— Когда?

— Утром. Когда я был в Софии…

Я сел на землю и закурил. Остальные стояли рядом. Огонек папиросы то вспыхивал, то угасал, я смотрел на него и никак не мог собраться с мыслями.

Что меня могут убить, я знал. Что могут убить и Лену, тоже знал. Но в чем виноват ребенок? И почему я не взял их вчера вечером с собой? Почему? Почему? Почему?

Я поднялся:

— Стефан, ты возвращайся в Софию. Здесь для связи останется один Стефан Сырцанов. Скажи товарищам, пусть уходят в подполье и свяжутся с нами. Встречи на кладбище… контрольные… Сюда не возвращайся, потому что арестуют и тебя. Если сможешь, узнай, что стало с нашими… Если Аксиния останется жива… позаботься о ней… Ну иди.

Когда мы подошли к сосновой роще, навстречу нам вышел бай Марин:

— Вы что это одни?

Анче прошептала:

— Схватили их.

— И ребенка?

— Да.

— Лазар, давай нападем на общину. Четверо мужчин могут… — быстро заговорил Марин.

Я прервал его:

— Их отвезли в Новоселцы… И потом… об этом молчите. Товарищи не должны ничего знать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

1

Уже несколько дней мы готовились уйти в горы. Добри сообщил, что заберет нас на пасху. Оставаться в Осоицах стало опасно. Первые несколько дней с нами должны были находиться мама и Аксиния. Куда после этого хотел отправить их Добри, я не знала, но на все дни, которые они проведут в горах, надо было приготовить еду для ребенка.

Мы собрали весь сахар, какой был в доме, тетя Елизавета дала крупчатки, и мама испекла несколько противней курабье. Купили мармелада, испекли хлеба.

Из наволочек сделали что-то вроде мешочков, куда сложили все, что можно было унести. В общем, мы были готовы к трудному походу.

Два дня назад Стефан привел группу новых партизан, которые разместились на приемном пункте в сосновой роще. Когда Стефан относил им еду, мама передала мармелада и торбу с курабье.

— Дай ребятам, пусть полакомятся.

— Ладно, — со смехом сказал Стефан. — Скажу, что это им на пасху от одной очень набожной старушки.

— Я тебе покажу набожную старушку! — обиделась мама.