Мурли

— А в мастерской, где чинили твою машину?

— Механик умеет держать язык за зубами. Он мой хороший друг. На все времена.

— И всё же я думаю, что тебе следует признаться, — упрямо повторила мефрау Эллемейт.

— Да замолчишь ты наконец! По-твоему, я совсем рехнулся? Я с таким трудом всех здесь приручил. Налево-направо раздавал деньги, то на одно благое дело, то на другое. Ради того, чтобы всем угодить. Я всюду вхож, я принят во все общества, я — везде председатель, я заседаю во всех комитетах... я разбиваюсь в -лепешку, чтобы завоевать доверие людей. И пока мне это удавалось!

Кот Люкс придвинулся чуть ближе.

— Брысь, ты!.. — прошипел господин Эллемейт. — Спасу нет от этих кошек.

Кот осторожно попятился, сделал круг почета по залу и вернулся на прежнее место. Он услышал слова Эллемейта:

— Ты только представь, что это попадет в газету! И на моем добром имени можно будет поставить крест! И меня не выберут в Комиссию Муниципального Совета. И нечего тогда даже мечтать о расширении фабрики. Все будут против меня. И давай закончим пустые разговоры. Что тебе на десерт?

— Мороженое, — тихо сказала мефрау Эллемейт.

— Попадись мне эта дрянная кошка темной ночью, я бы свернул ей шею! — рыкнул Председатель Общества Друзей Животных, испепеляя взглядом толстого черного обжору.

Кот Люкс решил, что довольно натерпелся оскорблений. Он выскользнул из ресторана и, тяжело пыхтя, полез на крышу отчитываться перед Мурли.

— Опять это слышала кошка, — сокрушался Тиббе. — Опять ни одного настоящего свидетеля. Что я могу написать, не имея ни единого доказательства? А те двое, которые могли бы мне помочь, не хотят говорить. Биллем и механик из мастерской. Оба они утверждают, что ничего не видели.

— Но вы верите кошкам? — спросила Мурли.

— Да, — кивнул Тиббе. — Я вам верю.

— Надеюсь, мне удастся когда-нибудь расцарапать физиономию этому Эллемейту! — прищурилась Мурли.

— Я тоже на это надеюсь, — вздохнул Тиббе. Он совсем пал духом. Теперь он был уверен, что кошки говорят правду, но не отваживался написать заметку, не имея на руках ни единого доказательства. Он был не только подавлен, но и рассержен. Не просто рассержен, а, черт возьми, возмущен! И возмущение делало его не таким робким. Он уже не боялся, как прежде, подходить к незнакомым людям и задавать им вопросы.

Но когда, как будто между прочим, он говорил: «Я слышал, что несчастье с селёдочником произошло по вине господина Эллемейта», все дружно негодовали: «У кого только язык повернулся сказать такое! И кто только посмел оклеветать нашего почетного гражданина! Господин Эллемейт никогда не поступил бы так! Во-первых, он ездит очень осторожно, а во-вторых, он обязательно признался бы — случись с ним такое. Не мог он наехать на селёдочника!»

— Что ты, Тиббе! — сказал господин Смит. — Зачем ты повторяешь всякую чушь? То, что ты говоришь, это гадкие сплетни, мой мальчик.

ДЕТИ ПОМОЕЧНИЦЫ

Как-то раз мефрау Фан Дам, та, которая проживала этажом ниже Тиббе, сказала своему мужу:

— Помнишь, у меня был такой зеленый заварной чайничек. Куда он подевался?

— Понятия не имею, — пожал плечами господин Фан Дам, а минутой позже добавил: — По-моему, мы пользовались им в фургоне. В нашем старом фургоне.

— Да-да, ты прав... Что ж, выходит, и чайничек погиб вместе с фургоном на свалке. Ведь наш старый фургон отправлен на свалку?

— Не скажи. — Господин Фан Дам почесал в затылке. — Похоже, он всё ещё стоит на автостоянке, в самом дальнем углу.

— Неужели он так и простоял там все эти годы?

— Выходит, что так.

— Обязательно схожу туда, — решила мефрау Фан Дам. — А вдруг чайничек отыщется. К тому же там наверняка обнаружатся и другие вещицы, которые пригодятся в хозяйстве.

На следующий день мефрау Фан Дам явилась на стоянку в тот самый момент, когда Помоечница отправилась к луже пить. Она медленно тащилась к крану, подволакивая больную ногу. Её котята остались одни, но до сих пор с ними ничего страшного не происходило. Каждый раз по возвращении Помоечница находила свое гнездо в целости и сохранности, поскольку обычно сюда никто не забредал.

И вот мефрау Фан Дам толкнула дверцу и зашла в фургон.

Она сразу же заметила котят, копошащихся на старом одеяле.

— Это ещё что за фокусы! — скривилась она. — В моем фургоне! Целый выводок котят! Грязных бездомных котят! Подумать только, на моем одеяле!

Это было очень старое одеяло. Рваное и в пятнах. Однако мефрау Фан Дам негодовала. Она схватила старую цветастую наволочку и одного за другим засунула в неё котят. Затем она отыскала зеленый чайничек, старое полотенце и пыльную циновку, окинула удовлетворенным взором фургон и сказала:

— Вот так!

С сумкой в одной руке и цветастым мешком из наволочки в другой она покинула автостоянку.