Мурманский сундук

— Ты вот что, тётка Вера, не дёргайся! Если боишься, перебирайся ко мне, хотя, — он вспомнил о пергаменте, — у меня тоже не безопасно. Но если всего бояться, зачем жить. Ну был старик, заехал по пути. Не какой-то мордоворот, а старик всего лишь…

— Да как он хутор нашёл, будто мы на шоссейке стоим. Мы в стороне от дорог. На такой машине по кальям шастать! Нет, он специально ехал, — продолжала твердить тётка Вера. — Мне это сначала невдомёк было… Недаром говорят, русский задним умом крепок.

— Ну ты из себя Шерлока Холмса не разыгрывай! — пытался успокоить соседку Николай. — Если думать, можно чего хочешь выдумать. Мы все стали дёрганные после смерти Геронта. Я сам иногда ночью просыпаюсь от разных мыслей.

Он не соврал.

— А ты знаешь, Коля, как он назвался?

— Как?

— Степаном?

— Ну и что тут такого. Значит, так его зовут.

— А ты знаешь, что сына Антипа Маркелыча, хозяина хутора, звали Степаном.

— Не такое редкое имя. Просто совпадение.

— Нет, Коля, здесь что-то не то.

Они сидели за столом в комнате рядом с кухней. Николай угощал хуторянку чаем с печеньем. В окно была видна часть улицы и дом Нила Петровича.

— Живёт сосед-то? — спросила тётка Вера, отхлебывая из чашки чай.

— Живёт. Да вон он идёт. — Николай показал на человека в брезентовом плаще с капюшоном, идущим к соседнему дому.

— Это и есть сосед?

— Сосед, а что?

Тётка Вера вздрогнула и поставила чашку на стол так неловко, что выплеснула чай.

— Николай, а ведь это тот дачник, что приезжал на машине к Геронту.

— У него машины нет.

— И фигура, и плащ с башлыком… Николай, это он…

— Да мало ли таких плащей. У меня в кладовке точно такой же висит.

— И сапоги? Его сапоги. — Она пристально всматривалась в окно, пока Нил Петрович не скрылся в доме. — Не убедишь меня, Николай. Это он.

Кое-как успокоив тётку Веру, он отвез её на хутор, а сам вернулся в деревню. Тётку он успокоил, а сам был обуян сомнениями. Какие-то события назревали вокруг хутора, и он вольно или невольно втягивался в их круговерть. Неужели это не странно? Он нашёл пергамент с описанием клада в иконе, которую ему передал на реставрацию Геронт. Геронта убивают, наверное, из-за этой самой иконы, которую ищут, потому что в ней ключ к сокровищу… Они могли пытать старика, стараясь дознаться, где икона, которую ему дал на сохранение Загодин, а он не сказал, и его убили. Этот старик, приезжавший на хутор. Какого ляда он там потерял? Нечаянно заехал? Тётка Вера права — не будет просто едущий по шоссе человек сворачивать на просёлок, если не знает местности. Заблудился? Жажда замучила? Вряд ли, чтоб в машине не было термоса или бутылки с водой. Тогда чего он искал? Самовар купил для отвода глаз. А почему дал такую большую сумму? Назвался Степаном, так звали сына Антипа Маркелыча. По возрасту он подходит. Сын знал про икону. Поэтому и нашли Геронта. Но сын знал и Геронта, почему не приехал и не договорился с бывшим работником? Геронт не отдавал? Но он не знал о тайнике. И этот сосед, Нил Петрович. Тётка Вера божится, что это он приезжал к Геронту.

Воронин вспомнил, что Геронт говорил о дачнике, который интересовался его иконами. Этим дачником мог быть его сосед, Нил Петрович. И зачем он обманул Воронина, говоря, что не знает Геронта?

У Николая от этих, задаваемых самому себе, вопросов, заболела голова, и он пораньше лёг спать. Однако сон не шёл. Было жарко, душно, он ворочался на постели, ему мерещились шорохи, голоса.

Он взял простынь и одеяло и пошёл на сеновал. Здесь было свежее. Лёжа в душистом сене, он мало-помалу пришёл в себя, мрачные мысли покинули голову, и он заснул.

Он слышал, как звякнул крючок, выдернутый из петли двери, слышал, но сил поднять голову не было. Подумал, что показалось. Заскрипели половицы, и ему почудилось, что кто-то наклонился над ним. Он открыл глаза и увидел человека в башлыке, тот протянул руки и стал душить его. Николай вырывался, но железные пальцы сдавили ему горло. Уже задыхаясь, он собрал остатки сил и оторвал руки от шеи. И, о Боже! На одном из пальцев душителя отсутствовали две фаланги. Это был Нил Петрович!

Николай закричал то ли от страха, то ли оттого, что узнал, кто душил его, и проснулся. Сел, подминая сено. Отдышался. Вытер холодную испарину со лба. Это был всего лишь сон. Ему стало страшно, что он один в доме, что вокруг творятся странные вещи…

Сквозь худую крышу двора пробивался утренний свет. Завтра съездит в город и даст телеграмму Сергею, с тем, чтобы тот срочно приехал к нему в деревню. Одному здесь становилось не по себе.

Глава двенадцатая Операция