«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

мною согласилась. Да разве же не прав я был? Ведь какая красота — перелеты, и если бы не война, то сколько

удовольствия доставили бы они! Лети куда хочешь. Понравилось место — сел. Хорошо — пожил день, два,

три. Не понравилось — заводи моторы, кати дальше!

На аэродроме новости: привезли четыре мотора Русско- Балтийского завода. Приехал сам

конструктор, и их ставят на корабль. Моторы, говорят, хорошие — типа немецких, по 150 сил, шесть

цилиндров. Начинаются скачки с препятствиями: кто получит этот корабль. Главные кандидаты: Лавров,

Панкратьев, Алехнович. В штабе думают, иначе говоря — взвешивают все «про и контра». Ура! Корабль

достается Панкратьеву, значит — нам.

Вызываются наши мотористы, и им объясняются все таинства моторов. Иду смотреть и я. И что же

вижу? Чистейший «Бенц» авиационный, копия точнейшая, даже трубки для проводов те же самые. Мы все

сначала относимся к конструктору с благоговением. Но мало-помалу благоговение проходит. Оказывается, не

святые горшки лепят. Моторы ничего сложного не представляют. Обыкновенные стационарные авиационные

моторы. Но правда, слов нет — хороши, с такими моторами можно работать. Конструктор В.В. Киреев16

страшно серьезен. Но мы уже усмотрели, что вся конструкция построена по способу профессоров Пере-

колкина и Глазенапа, то есть просто содрана с безбожной точностью.

29 июля пробуем корабль — хорошо. Я работаю немного по регулировке и выбираю, где оказывается

слабина. Решаем делать пробу на высоту. Пристраиваю наш неизменный «Саф». Дают нам новый прицел, и в

корабле уже новые кассеты для бомб. Прицел смешанной системы, числится — Сикорского, но там уже есть

два уровня. Однако пристрелка рекомендуется столь дикая, что мы решаем продолжать свою, уже

выдержавшую испытания и критику.

Пошли пробовать на высоту. Но день подозрителен по шквалистости. И действительно, вышли на

2600 м и попали в грозовые облака. Там нас начало крутить. Мы — оттуда. Аэродрома нет, кругом облака. Мы

из облаков в ту сторону, где посветлее. Выбились, пошли вниз. Местность какая-то чужая. Где мы?

Определиться не можем. Карты, как на грех, с собою не захватили, считая полет обычным аэродромным. Да и

все карты остались в старом корабле. С нами — помощник начальника Эскадры полковник В.В. Витков-

ский17. Плутали, плутали — все без толка. А уже вечереет. Панкрат спрашивает, не над немцами ли мы. Я

говорю: «Нет, потому что все крыши целы и скот на полях бродит». Нашли железную дорогу, а в которую

сторону по ней лететь, не знаем. Решили садиться. Нашли место, сели. Спрашиваем местных жителей:

«Далеко до Лиды?» Говорят: «Верст тридцать». Оказывается, ушли к северо-западу. Полковник подходит к

Панкратьеву и официальным тоном говорит:

—

Капитан, я вам делаю выговор за небрежную организацию полета.

Командир 2-го корабля штабс-капитан Панкратьев

Панкрат — руку к козырьку, и ни слова. Оно, конечно, так, но все же церемония, по-моему, излишняя.

Как оказалось впоследствии, полковник обладал весьма несчастным свойством. Как он летит с кем-

нибудь, ну, значит, готово: что-нибудь стрясется — не то, так другое. Ну да я поговорю об этом впоследствии.

И прозвали наши его рыбьим глазом. Как в полете, так и сглазит, и полет из рук вон плох.

В августе мы на аэродроме производим опыт с грузоподъемностью. Берем с собою бомбу в 25 пудов

весом. Вышина ее — 2 аршина 10 вершков, насыпана песком. Тут происходит опять «кипроко». Генерал

Шидловский должен ехать в 8 ч вечера в Ставку, где нужно доложить об опытах. Уже в 6 ч вспомнили, что

хорошо бы иметь фотографию. Но вот беда: фотографический кабинет помещается при штабе, и туда надо

посылать за фотографиями. Пока их привезут, будет уже поздно. А в эскадре уже проведен принцип

централизации. Все собрано при штабе, и у кораблей все имущество отобрано, в том числе и фотография.

Генерал крякает.

—

Не извольте беспокоиться. Все будет!

—

Как так?

—

Ничего, сделаем. Послать младшего моториста со второго мотора!

—

Терентьев, надо снять группу с бомбой.

—

Есть! Я уже все приготовил.

—

Ага, так, правильно. Господа, прошу стать в группу.

Взлет 2-го корабля с 25-пудовой бомбой.

Все становятся перед кораблем, посередине — бомба. Терентьев с аппаратом Герца: щелк, и готово.

— Подвязывай бомбу, заводи моторы!

Бомбу быстро прицепили под фюзеляжем, притянули тросом и конец его вставили в щель вроде

замочной скважины. Конец троса имеет подобие ключа, вставленного в щель и повернутого поперек ее. Один

поворот рычагом, и его бородка станет вдоль щели, проскочит в нее, и бомба пошла.

Моторы заведены. Нас еше раз снимают, и мы взлетаем. Набираем за один круг 1200 м. Идем над

аэродромом и в левом углу его сбрасываем бомбу. У Павлова что-то заело. Я подбежал и французским ключом

повернул бородку. Бомба пошла. Панкрат, сидя на руле, полагал, как и мы все, что корабль прыгнет,

освободившись от тяжести в 25 пудов, и приготовился ко всяким случайностям, сильно вцепившись в

штурвал. Наконец, выйдя из терпения, кричит: «Да когда же вы ее сбросите?» А мы, уткнувшись носами в