Мусаси

— Нет, я хочу сообщить твоему отцу, каков этот Мусаси. Когда ему было семнадцать, он ушел на войну и сражался при Сэкигахаре против Токугавы. Повторяю, против Токугавы. Потом он вернулся в Мимасаку и натворил там таких безобразий, что земляки от него отвернулись. Он перебил кучу народу, а теперь скрывается от меня по всей стране. Он — бродяга и опасный человек.

— Но позволь…

— Слушай! Мусаси начал заигрывать с невестой моего сына. Он и увел ее с собой.

— К чему этот рассказ? — спросил Синдзо.

— Для блага страны, — не моргнув глазом, ответила Осуги.

— Какая польза стране от грязных сплетен о Мусаси?

— Я слышала, что Мусаси хотят взять ко двору сёгуна.

— Где это ты узнала?

— От человека в додзё Оно. Собственными ушами слышала. Скотина вроде Мусаси не достойна лицезреть сёгуна, а уж тем более тренировать его. Военный наставник дома Токугавы — это наставник всех японцев. Я пришла предупредить твоего отца, потому что он, говорят, рекомендовал Мусаси. Понятно! — Осуги, переведя дух, продолжила: — Интересы страны требуют, чтобы я предостерегла твоего отца. И ты будь начеку, не верь ни одному слову Мусаси.

— Спасибо, я все передам отцу. — Синдзо старался говорить спокойно.

— Уж сделай одолжение, — произнесла Осуги и поднялась с чувством выполненного долга. Ее сандалии зашлепали к выходу.

— Мерзкая карга! — раздался мальчишеский голос.

Осуги озиралась, ища негодника, и увидела Иори, сидевшего на дереве.

— Угостись! — крикнул Иори и запустил в старуху гранатом, который лопнул, попав в цель.

— О-о! — завопила старуха, хватаясь за грудь.

Осуги погналась за Иори, который, спрыгнув с дерева, скрылся в конюшне. Она заглянула в дверь, вглядываясь в полумрак, и кусок лошадиного навоза угодил ей в лицо. Плюясь и ругаясь, старуха отпрянула от двери. Слезы хлынули у нее из глаз. Сколько ей пришлось пережить, защищая честь сына!

Иори наблюдал за ней с безопасного расстояния. Когда Осуги расплакалась, ему стало стыдно и захотелось попросить прощения, но возмущение клеветой на Мусаси жгло ему сердце. Иори кусал ногти, не двигаясь с места.

— Иори, посмотри на вершину Фудзиямы, — раздался голос Синдзо из верхней комнаты.

Иори радостно побежал на зов. Красота розового пика в лучах заходящего солнца вытеснила все неприятные мысли. Синдзо, казалось, тоже забыл о разговоре со старухой.

Страна грез

Иэясу передал должность сёгуна Хидэтаде в 1605 году, но сам продолжал править страной из резиденции в замке Суруга. Когда устои нового режима укрепились, Иэясу постепенно начал отдавать Хидэтаде бразды правления. Уступая власть сыну, Иэясу спросил его, как тот намерен ею распорядиться.

— Я буду строить, — ответил Хидэтада, порадовав отца.

Осака в отличие от Эдо был поглощен подготовкой к решающей битве. Военачальники готовили планы, гонцы скакали в разные стороны, отстраненным от службы полководцам и ронинам слали слова утешения, подкрепленные деньгами, копили боеприпасы, углубляли рвы полировали копья.

Все больше горожан переселялось с запада в Эдо, опасаясь, что победа Тоётоми развяжет новую усобицу.

В тот день Хидэтада, одетый в дорожный костюм, занимался любимым делом: выйдя за главное кольцо укреплений, он проверял строительные работы в Фукиагэ. Когда сёгун в сопровождении министров, слуг и буддийских монахов расположился на холме Момидзи, внизу поднялась суматоха.

— Держи негодяя! — кричал кто-то.

— Стой!

Двое плотников гнались за парнем из артели, которая копала колодцы. Тот убегал от них, как заяц. Нырнув за штабеля досок, он затаился на мгновение и затем бросился к лесам, еще не снятым с внешней стены, и начал карабкаться по ним вверх. Одному плотнику удалось ухватить его за ногу, и парень свалился на кучу древесных стружек. Плотники принялись его дубасить, но настигнутый землекоп почему-то не кричал.

— Что случилось? — заорал подбежавший самурай, надзиравший за плотниками. Следом подскочил и инспектор стройки.

— Эта свинья наступила на мой угольник, — возмущенно ответил плотник. — Угольник — это душа для любого плотника.

— Прекрати бить его!

— А если он наступил бы на твой меч?

— Ну ладно! Хватит шуметь. На холме сейчас находится сёгун.

Плотники примолкли, но один, из них заявил:

— Пусть этот малый извинится перед нами.

— Мы сами разберемся, а вы поскорее беритесь за работу, — распорядился инспектор.

— Покажись-ка! Ты копаешь колодцы? — спросил инспектор, схватив лежавшего за воротник.

— Да, господин.

— Почему ты здесь? Ваша артель работает на другом участке.

— Он и вчера здесь болтался, — вставил плотник.

— Да? — произнес инспектор, сверля взглядом Матахати, слишком тщедушного для землекопа.

Матахати заперли в сарай за конторой главного инспектора стройки и, похоже, забыли о нем. Несколько дней Матахати видел только два мешка древесного угля, дрова и кадушки для солений, которые держали в сарае.