Мусорщик

…Провернуть такое дело в одиночку невозможно — Зверев привлек Лысого с командой. Они круто взяли дагестанца в оборот и выпотрошили половину суммы… больше «налички» у Джабраилова в тот момент не было. Ему дали неделю сроку, а добычу спрятали в самом надежном месте — в квартире Тихорецких. А добыча была немалая — 137 000 долларов и некая сумма в рублях. Да еще рисованный, рукописный порноальбом дореволюционной работы. Его прихватил в доме Магомеда один из бойцов Лысого — Кент. Ерунда какая, скажет читатель, и мы согласимся: ерунда… Вот только альбомчик этот еще сыграет свою роковую роль. Но об этом потом.

Итак, нормальный опер Зверев превратился в преступника. Сашка сам не ожидал, насколько тяжело это окажется. До того, как портфель с баксами, рублями и похабным альбомом лег на антресоли в доме народного судьи и милицейского полковника, он думал: справлюсь… Я справлюсь. Я делаю это ради нашего с Настей будущего. Я не граблю стариков, детей или обычных работяг. Я отбираю неправедно нажитое у ворюги.

Но все оказалось не так просто. Когда деньги в потрепанном портфельчике легли на антресоль, когда Лысый и Зверев отпраздновали успешное завершение первой половины операции, пришло чувство чудовищной ошибки… Оно обрушилось и морально раздавило опера. Зверев затосковал. Он ходил, как прежде, на службу, но уже не мог считать себя ментом. Он отдавал себе отчет, что не может смотреть в глаза своим товарищам так же, как раньше. Сашка даже решил отказаться от участия в получении второй порции денег… ему хватило бы и половины того, что лежит у Насти дома… Во всяком случае, для того, чтобы почувствовать себя предателем, ему хватило.

Но здесь взбунтовалась Настя.

— Санечка, — сказала она, — мы не имеем права отдать наши деньги. Ведь эта наша будущая жизнь. Правда?.. Если мы отступимся сейчас — это будет предательство по отношению к. себе.

Скрепя сердце, он согласился.

Во время передачи Джабраиловым второй части денег Лысого и двух его бойцов взяли руоповцы. Звереву тогда удалось уйти.

* * *

— Поставь на ней крест, Саша, — произнес Обнорский, глядя в окно. За окном висела белая ночь, похожая на фату невесты. Похожая на наваждение, на галлюцинацию.

В тот ноябрьский день, когда взяли Лысого и его людей, Зверев сумел уйти. Он понимал, что это ничего не меняет — так или иначе, его «вычислят» и объявят в розыск. Остаток холодного ноябрьского дня он скрывался и звонил Насте из уличных таксофонов. Первый звонок оказался неудачным — он слышал Настю, а она его нет. А потом трубку никто не снимал. Происходило что-то непонятное, странное, настораживающее…

Зверев позвонил домой и узнал, что его уже ищут. Ну-ну, ищите… Ночь он провел у своего агента. И снова звонил Насте, и снова никто не подходил к телефону. Стало окончательно ясно: что-то произошло.

Утром он направил агента к Насте домой. Агент вернулся со страшной новостью: на Настю напали, едва не убили. Такого поворота событий опер не ожидал. Но главное потрясение он испытал позже, когда навестил Настю в больнице. Это было опасно, однако не прийти к любимой женщине он не мог.

Настя, бледная, с марлевой повязкой на голове, встретила его пронзительным взглядом и вопросом, неожиданным, шокирующим:

— Ты что, добить меня пришел?

И глаза ее смотрели сухо и строго. Пол качнулся под ногами опера. Белела повязка. Все тени в палате Свердловки были черными, будто наполненными бедой и болью. Потом, сбиваясь, затягиваясь зверевской «родопиной», Настя рассказала, как это было. Она ждала. Она ждала Сашку с деньгами. Купила шампанского и накрыла стол… зажгла свечи. А его все не было… Опустились сумерки, и кто-то позвонил. Позвонил и молчал в трубку. Ей стало страшно. Стало тоскливо и одиноко. Никогда еще ей не было так одиноко. Зябко в теплой квартире с мерцающими огоньками свечей… страшно. «Ты это понимаешь? МНЕ БЫЛО СТРАШНО!.. И когда ты наконец пришел, я бросилась открывать…» — «Я пришел? Что ты говоришь, Настя? Что ты говоришь такое?…» — «Ну значит, не ты. Значит, твоя тень с дубинкой. Зачем ты так, Саша? Я бы и сама тебе отдала все деньги. Зачем ты так?»

…Сказать, что Зверев был ошеломлен — ничего не сказать. Любимая женщина считает, что это он — Александр Зверев — ударил ее дубинкой по голове, чтобы забрать проклятый портфель с баксами. Она уверена! Она говорит, что видела его в глазок. Конечно, на лестнице темновато, но Настя убеждена, что там был Сашка… Двойник? Призрак? Но призраки не орудуют совершенно реальными дубинками. Призраки не уносят портфели. О портфеле, кстати, знали всего три человека: Настя, Лысый и Сашка. Лысый к этому времени был уже в КПЗ.

Зверев — мент по жизни — в мистику не верил. Знал, что чудес не бывает. Он начал задавать уточняющие вопросы, но Настя ушла в себя и добиться от нее чего-либо было очень трудно. А глаза из-под белой марли сверкали.

Расстались худо… «Не приходи, — сказала она. — Никогда больше не приходи. Прощай… прощай».