Муссолини и его время

Был ли он искренен в этот момент, называя себя «политическим трупом»? Возможно, что так оно и было. Уставший вести неудачную войну, Муссолини вполне мог испытать после ареста нечто вроде облегчения. Теперь эту ношу, вместе с ответственностью за поражение, взвалили на себя другие, а он, дуче, мог бы уйти в историю как великий итальянский государственный деятель, павший жертвой обстоятельств и предательства. Его ум, привыкший оперировать историческими аналогиями, легко подыскивал примеры. Уже на пути к Понца дуче сравнивал себя с первым Бонапартом, как известно, дважды оказавшимся пленником островов – тоже из-за проигранной войны и измены в собственном окружении. Муссолини, несомненно, льстила мысль завершить свою карьеру так же, как и его кумир Наполеон, хотя вряд ли он не знал о том, как быстро наскучила императору спокойная жизнь на острове Эльба и к чему это привело.

Между тем вспышка гнева сменилась привычными для дуче пространными рассуждениями об Италии и текущей войне. Адмирал Маугери приводит слова Муссолини, много рассказывавшего о стратегических ошибках Гитлера, но говорил ли дуче все это на самом деле – неизвестно. Маугери, засевший за описание своей миссии в 1944 году, был сторонником итальянской монархии и антифашистом, а потому вполне мог «интерпретировать» слова свергнутого диктатора в нужном ключе.

Муссолини встретил на острове свое шестидесятилетие – единственной новостью из внешнего мира стала приветственная телеграмма рейхсмаршала Геринга, поздравившего дуче с юбилеем. Немногим позже ему вручили еще несколько писем – от жены и старшей дочери, но никакой иной информации о происходящих в мире событиях он не имел. Постепенно настроение дуче портилось все больше – он выглядел подавленным и безучастным. Впоследствии он напишет, что коротал дни за чтением «Жизни Иисуса» Джузеппе Риччиотти и, вспомнив молодость, занялся переводом «Варварских од» Джозуэ Кардуччи на немецкий язык. Одиночество дуче разделяли только сменявшие друг друга карабинеры и несколько местных рыбаков, ненадолго допущенных к пленнику.

Но хотя Муссолини и переносил положение пленника намного лучше Наполеона, изводившего на Святой Елене свое окружение и английскую охрану постоянными придирками и вспышками раздражительности, он явно держался из последних сил. Внутреннее напряжение спровоцировало новое обострение язвенной болезни, и охране пришлось прибегнуть к помощи врача с материка. К началу августа в Риме решили, что местонахождение Муссолини уже известно слишком многим, и дуче отправили на более удаленный от Италии остров Ла-Маддалена, расположенный у побережья Сардинии.

Там он провел весь август, но, несмотря на то что на этот раз власти сумели разместить своего пленника с большим комфортом, нежели прежде, его настроение ничуть не улучшилось. Заточение оставалось заточением, а будущее Муссолини представлялось ему самому совершенно неопределенным:

«Я оставался на Ла-Маддалене довольно долго, и одиночество переносилось тяжело. На острове находились только военные. Все гражданское население было эвакуировано после майского налета, который нанес самой базе тяжелейший ущерб, а два морских судна среднего тоннажа были потоплены. Это был странный налет, когда нападавшим были известны точные цели. Все еще виднелись остовы затонувших кораблей.

С балкона дома открывался вид на гавань, на ровные пики Галлурских гор, которые немного напоминали Доломитовые Альпы. Мне разрешили писать. Я делал ежедневные записи философского, литературного и политического характера, но мне не удалось сохранить этот дневник».

Вспоминал ли дуче в эти дни о тех, кто, обвиненный в антифашистской и антигосударственной деятельности, годами томился на таких же островах? Вряд ли. Муссолини всегда легко прощал себе любые ошибки. Зато дуче вновь ощутил тягу к политике и, получив возможность узнавать официальные новости по радио, жадно вслушивался в военные сводки. Он вновь стал разговорчивым и охотно выслушивал охранников, передававших ему имевшуюся у них информацию. Сопровождавший его на Ла-Маддалену адмирал Маугери отметил возросшую активность своего пленника – дуче явно перестал считать себя «политическим трупом».

Тем временем, поскольку переговоры с союзниками уже подходили к концу, а поиски дуче немцами становились все явственней, в Риме решили перевести Муссолини в другое место – на этот раз поближе к столице. Выбор пал на гостиницу «Кампо Императоре», построенную на одном из плато в горном массиве Гран-Сассо, к северо-востоку от Рима. 28 августа Муссолини на самолете покинул Ла-Маддалену, чтобы затем на санитарной машине в сопровождении карабинеров отправиться к фуникулеру, ведущему к гостинице. В своих воспоминаниях дуче не без удовольствия напоминает, что и прекрасные горные дороги, и фуникулер, и гостиница были построены в годы его правления. В то же время он с явным презрением описывает увиденные в пути сцены: