Мусульманский Ренессанс

Когда в 295/907 г. возник вопрос о престолонаследии, везир, возвращаясь однажды из дворца верхом на лошади, как обычно, в сопровождении одного из четырех главных министров, обсуждал с ним, кого следует сделать халифом, говоря при этом, что сам он — за сына халифа ал-Му‘тазза. Министр же — а это был Ибн ал-Фурат, сам ставший впоследствии везиром,— возражал ему: не следует, мол, делать халифом того, кто знает дом одного, имение другого и сад третьего, того, кто общается с людьми, знаком с жизнью, кого жизненный опыт сделал проницательным человеком,— поэтому он рекомендовал юного принца ал-Муктадира. Везир понял его, и на престол был посажен ал-Муктадир[91]. Это был тринадцатилетний мальчик, вся радость жизни для которого заключалась в том, чтобы его избавили от необходимости ходить в школу[92]. Выбор везира был незаконным вследствие несовершеннолетия принца, и некий непоколебимый в своих принципах кади Багдада должен был расстаться с жизнью, когда он как человек чистой совести отказался принести ему присягу[93]. Однако везир с министром просчитались! Мать мальчика, греческая рабыня, вместе со своими приверженцами весьма энергично вмешивалась в дела правления, смещала и назначала на посты по своему усмотрению и опережала всех в разграблении государственной казны. О ее активности свидетельствует хотя бы то, как она интересовалась даже тем, что читали ее внуки. Ставший позднее халифом ар-Ради сидел как-то над своими книгами; вдруг появились евнухи его бабки с белым платком, свалили в него все книги и ушли, оставив в недоумении рассерженного принца. Через два часа они принесли книги обратно в целости и сохранности. Тогда принц обратился к ним с такими словами: «Скажите тому, кто велел вам это сделать: теперь ты видел эти книги — это всего лишь богословие, законоведение, поэзия, языкознание, история, т.е. все сплошь научные и полезные книги, а не то, что читаете вы,— морские сказки, приключения Синдбада да сказки про кошку и мышь»[94]. Друг принца ас-Сули, со слов которого мы и знаем об этой истории, опасался, что осведомятся, кто был в этот момент у ар-Ради, и это может повлечь за собой большие для него неприятности; поэтому он отправился к евнухам и просил их не передавать ответ принца. Они ответили ему: «Мы даже не в состоянии удержать в памяти все эти ученые выражения, разве можем мы их повторить?»[95].

Почти двадцать пять лет просидел ал-Муктадир на троне, всего лишь дважды на каких-нибудь один-два дня свергаемый восстаниями, но все время под сенью неусыпной опеки своей матери. Принужденный своим окружением, он против ее воли и своего желания предпринял свой единственный военный поход, где сам пал в суматохе сражения. Голова его была отсечена, и все одежды, в том числе и плащ пророка, были сорваны с тела, так что какой-то солдат из сострадания бросил на него охапку травы, чтобы прикрыть наготу. Был он коренастым, скорее низкорослым, с кожей «цвета жемчуга», глаза у него были маленькие, но с большими зрачками; красивое лицо обрамляла роскошная рыжеватая борода[96]. Все рассказы свидетельствуют о его великом добродушии. Когда везир как-то доложил ему, что он ежемесячно выплачивает по 300 динаров за мускус по статье бюджета «кухонные расходы», а халиф получает его разве только самую малость в печенье (хушк нанадж), то халиф рассмеялся и запретил везиру вычеркивать эту статью расходов, говоря при этом: «Может быть, люди используют эти деньги на необходимые им издержки?»[97]. К тому же он был пьяница[98].

На сводного брата ал-Муктадира ал-Кахира выбор занять престол пал только потому, что в противоположность своему предшественнику он уже не был ребенком, а мать его умерла[99]. Он также был коренастым, скорее рыжеватым, чем белокурым, у него были большие глаза и пышная борода; он страдал косноязычием[100]. Когда восстание 317/929 г., провозгласившее его антихалифом, было разгромлено, он умолял своего брата сохранить ему жизнь[101], крича при этом «нафси, нафси, Аллах, Аллах». Сам же он, как говорили, был скор на кровопролитие да к тому же еще пьяница, скряга и лицемер[102]. И все же ему удалось избавиться от всесильного главнокомандующего Муниса[103], а также скопить немалые деньги. Так как он не пожелал добровольно отречься от престола, то был ослеплен — первым среди халифов и мусульманских властителей[104]. Этому научились у византийцев. После этого он прожил еще целых семнадцать лет в том же доме, где жил еще будучи принцем, и, как передают, впал в конце концов в такую нищету, что носил платье из хлопчатобумажной ткани и деревянные башмаки (кабкаб хашаб)[105]. Он, правда, прикрывал лицо, но все же давал людям узнать в себе бывшего халифа. Наконец, один из Хашимитов подарил ему тысячу дирхемов и приютил его у себя[106].