Мут

— Остановите этого человека! — закричал один из них, указывая на Нетта. — Никто не имеет права выходить наружу! Мы на карантине! — Но они подоспели слишком поздно; металлические прутья загородили им дорогу, и они должны были бы получить разрешение на то, чтобы пройти. Ксот, понимая, что его один раз уже одурачили, особенно артачился бы, чтобы поднять решётку во второй раз.

Мит говорит, что это было настоящее представление, — передала Гермина. — Честный человек не смог бы этого сделать.

Если КК требовался честный агент, КК должен был такого и вербовать.

Да. Зверёк фыркнул. Честность являлась чуждым понятием для большинства животных. Для Гермины то, что срабатывало, было хорошо, то, что срывалось — плохо.

Это была, отметил про себя Нетт, одна из причин, почему животные не правили галактикой. Для того, чтобы превратиться в технологическое общество, существа должны были сотрудничать, развивая взаимозависимость, специализацию и взаимное доверие. Этого не могло быть без честности. Этический кодекс являлся основополагающим для преуспевания человека. Нетт не получал удовольствия, обманывая, и того меньше — убивая. Лучшее, что он мог сказать на это — что он никогда не нарушил бы этих человеческих законов, если бы не был зажат в угол. Он стал по собственному мнению меньше человеком ради того, чтобы выжить. И это тоже было частью жизни; налет цивилизации слетал, когда затрагивались более глубинные интересы. Перед человеком ещё оставалась возможность развития. Когда человек в минуту опасности не сможет быть хорошей лаской, значит, он, вероятно, дошёл до предела эволюции, стал окончательно цивилизованным.

Возможно также, что он бы вымер. Как бы мог человек прогрессировать как вид, если большая сила выживания была присуща особям более примитивным? Если бы только весь строй жизни не прогрессировал вместе с ним, делая каждое существо всё более этичным — нет, этого никогда бы не произошло. Этика просто не была главной целью жизни. Она была всего лишь ограниченным средством, которое позволяло одним видам на какое-то время побеждать другие. Основными средствами являлись способность ходить по земле, способность тела хранить тепло независимо от погоды и приспособляемость к обстоятельствам.

Они вышли наружу.

Они поднимают решётку, — предупредила Гермина. — Мит говорит…

Да, могу себе представить. — Нетт припустился бежать своей прихрамывающей походкой. — Пусть Мит заглянет вперёд. Мне нужен поезд, отправляющийся из города, такой, на который бы я смог сесть без денег.

На всех нужно платить.

Тогда разыщите мне немного денег, и поскорее. Нетт задыхался. Натужная бодрость утомила его.

Она посовещалась с Митом.

Что-то обронено впереди. Подними вон ту расшатавшуюся решётку.

Нетт поднял решётку. Там, среди грязи и отбросов, валялось несколько маленьких металлических дисков: это были местные монеты. Он подобрал их.

Внезапная волна мучительной боли накатила на него. Что-то разбило ему нос. Нетт застонал, поднося руку к лицу — и обнаружил, что оно невредимо.

Ох — это Ловка? Он предпочёл бы, чтобы это случилось с ним.

Да. Теперь она без сознания.

Благодарю тебя, Господи, за это!

Я буду убивать его очень медленно!

Сперва я откушу ему нос, — согласилась Гермина. Они снова побежали, двое животных, находящихся в полном согласии друг с другом.

Теперь Нетт мог слышать шум погони. Драгоценные секунды были потеряны на то, чтобы подобрать монеты.

Ведите меня такой дорогой, чтобы я вскочил на поезд до того, как они меня настигнут. Я не хочу сесть и ждать их.

Мит занялся этим. Нетт вёл своих преследователей, у которых, как стало теперь ясно, имелся следопыт, обладавший почти собачьим нюхом, окружным путём, рассчитывая время так, чтобы вскочить в вагон подземки перед самым его отправлением. Он бросил монету в турникет и вскочил в вагон. Группа преследователей подоспела слишком поздно, когда они оказались уже за решёткой. Миту снова удалось! Нетт прощально помахал им рукой сквозь мутное окошко.

Мы с Митом никогда раньше не действовали подобным образом. Ты делаешь нас эффективными.

Ладно, я вас люблю.

Не относящееся к делу она пропускала мимо ушей.

Ловка нас тоже любит, но она никогда…