Мутанты

– С тобой мы уладим вопрос, – твердо пообещал Куров. – Оксанку попридержать надо!

– Мы с тобой, что ли, попридержим? Юрко бы приехал, тогда конечно… Когда обещается‑то?

– Теперь уж скоро. Как шаман чистку произведет, так и явится.

Бабка носом завертела, будто принюхивалась, – значит, чем‑то недовольна была:

– Чего он тогда в козлятнике отсиживается? Пускай идет и гоняет нечистую силу!

– Да устал человек! Думаешь, легко со злыми духами сражаться? Они же похлеще фашистов…

– Может, помочь ему?

– Кому? – опешил Куров.

– Так шаману этому! Вдвоем мы бы скоро всю заразу под откос…

– Ты что, камлать умеешь?

– Не умею, да научиться долго ли?

– Тогда иди, наешься мухоморов и камлай!

– Я что, козел тебе, что ли, – мухоморы есть?

– А он ест, сам видел. Сырыми прямо…

– Зачем?

– Борьба со злыми духами – это тебе не рельсовая война, – проворчал дед. – Тут надо магической взрывчаткой рвать. Должно быть, мухоморы магию какую дают. Сходи и пригласи, пока никто не видит.

– Может, пусть покуда там посидит? – неуверенно предложила старуха. – Харчей ему снесу…

– В хату зови, сказал! На мою половину. Или сам пойду!

– Ладно уж, позову, – быстро согласилась Сова. – Только не к тебе, а к себе. Не то вы тут пьянствовать начнете…

Она сунулась было на свою половину, однако вернулась.

– Ну что еще? – хмуро спросил Куров. Бабка замялась:

– Степан Макарыч… Ты не сердишься, что границу нарушила? Все из‑за свата!

– Хрен с ней, с границей. Я уж сам думал…

Сова в тот час же портянки с его ног раскрутила, на печку сушить положила. Давненько такой участливой не была, пожалуй, с тех пор, как после ранения долечивался в полевом госпитале.

– Его бы в баню сначала, – робко предложила она, – потом уж и в хату можно…

При разделе имущества баня досталась Сове, поскольку стояла на российской территории. Куров вскочил, с удовольствием потянулся:

– И я бы сходил… А то, как якут, сколько лет не мылся! В казенной это разве мытье? Пойду затоплю! Ты, Елизавета, шамана в хату пригласи и покорми.

Он пошел за огород, баню топить, Сова же подойник в руки и снова в козлятник – коза орет из последних сил. Отомкнула замок, вошла, глядь – шаман устроился в яслях и спит, что тебе Христос новорожденный. И не зря говорят – у страха глаза велики: вместо рогов на голове лысина, тюбетейкой прикрытая, а волосья венчиком и такие длинные, что скатались в сосульки и торчат в разные стороны. Если деда Курова не стричь, так еще хуже будет. И на лицо вроде человек, только могучая борода не чесана, лесным мусором набита и топорщится, словно рогожное мочало. В общем, когда сонный, так совсем и не страшный этот дедушка…

Будить его не стала, решила, пусть уж, пока баня топится, поспит старый, так притомился; козу подоила, выпустила в загон и сама в хату. Но козлятник не заперла и через минуту пожалела об этом. Только принялась молоко цедить, как слышит – на дедовой половине тихий разговор. Ковер в дверном проеме откинула, а там народу полно! Из знакомых – так только крестник Колька Волков и сват Тарас Опанасович, остальные – приезжие и, по виду, начальники.

– Это что тут за собрание? – спросила возмущенно. – Сват, ты пошто без спросу людей ко мне в хату привел?

А он от вчерашнего припадка, видно, отошел, веселый и уже командует.

– Позвольте представить хозяйку хаты, – говорит, – Елизавета Трофимовна. А это депутат Верховной Рады пан Кушнер и представитель президента пан Гуменник. Ты уж нас прости, будь ласка. По нужде в гости к тебе нагрянули!