Мутация. Начало

Ну и хрен с тобой, золотая рыбка. Я постоял немного, и тоже двинулся было за напарником, как вдруг раздался звук провернувшегося в замке ключа. Один полный оборот и сразу еще один…

Я удерживал луч тактического фонаря на уровне дверного глазка. В голове бешено крутились мысли о том, что твари, наконец, научились отпирать замки. Но как такое возможно? Они, конечно, как-то самообучаются, но не до такой же степени! Этак они через пару недель начнут стрелять в нас из трофейных стволов…

Лязгнул засов и дверь начала потихоньку открываться. Каким-то чудом я сумел заставить себя задержать палец на спусковом крючке. До меня не сразу дошло, что передо мной стоит живой человек, а не мутант. Худой, заросший щетиной и похоже очень пьяный человек. Только через несколько бесконечных секунд я узнал рыжую шевелюру.

— Василий? — спросил я, чтобы хоть как-то заполнить эту дурацкую паузу.

Он что-то промычал, но слов было не разобрать. Сомневаюсь, что там вообще присутствовала человеческая речь потому, что мой товарищ сейчас пребывал в совершенно скотском состоянии. Я впервые его таким видел.

— Где Маринка с Шуркой? — Спросил я громко.

Василий вдруг замер, даже раскачиваться перестал. Я светил фонариком чуть в стороне от его лица, но света хватало, чтобы я заметил, как сузились его глаза, а рот искривился в какой-то совсем гротескной усмешке.

— Они там. — Он указал куда-то вглубь квартиры. — Заходи, поздороваешься. Давно у нас не был.

— Вась, мне не до шуток, — зачем-то сообщил я ему. Мне не хотелось идти и «здороваться».

Что-то подсказывало, что у моего товарища во всех смыслах не все дома. Я надеялся, что его поведение продиктовано алкоголем, который раньше он употреблял исключительно по праздникам и в очень символических дозировках. Зато любил гнать всякую бурду, настаивать ее в дубовом бочонке, а потом говорить, что его вискарь не хуже всяких «Уокеров» и прочего контрафакта.

— А я и не шучу. — Он громко рыгнул и стыдливо прикрыл рот рукой. — Ты заходи.

Он отошел в сторону, изобразив приглашающий жест.

— Я бы не стал. — Сказал за моей спиной дядя Федор.

Но я не послушал. Жену и дочь Василия я знал хорошо. Я должен был убедиться…

— Веди меня к ним. — Сказал я Василию и тот, раскачиваясь, словно шел по палубе корабля, повел.

Дядя Федор пошел следом, не опуская автомата.

Василий остановился у дверей, ведущих в туалет и ванну. Обе они были заколочены досками крест-накрест.

— Вот тут, в туалете, Шурка, — сказал он тихо. — А Маринка в ванной… или наоборот…

Я отстранил его и постучал в дверь ванной.

— Марин, ты там? Это я — Данила!

Ответом мне была тишина. Тогда я постучал в дверь рядом и позвал дочку Василия — тот же результат. Хозяин квартиры смотрел на меня с умилением, как на идиота. Потом прошагал в кухню, взял стоявшую на столе полупустую бутылку и влил в себя большой глоток. Вновь рыгнул, распространяя вокруг крепкий перегар.

Я повесил «сайгу» на плечо, схватился за одну из досок и стал дергать изо всех сил. Дерево заскрипело, но просто так сдаваться не собиралось. Вот где не помешала бы монтировка. Василий с интересом наблюдал за моими потугами, но помогать не рвался.

— Чего лыбишься?! — прикрикнул я на него. — Принеси «фомку», что ли!

Ноль внимания. Только щурится из-под густой, свалявшейся рыжей кучи на голове. Тогда я стал дергать изо всех сил, от чего доска стала поддаваться, тоскливо скрипя гвоздями. Наконец, один конец ее освободился, я дернул еще раз и доска оказалась в моих руках. Сразу взялся за вторую.

— Даня, не думаю, что стоит это делать, — подал голос дядя Федор.

— Я должен убедиться, что они…

Что они что? Превратились? Умерли? Наверное, я хотел увидеть их живыми. В любом виде, но живыми. И, если они стали мутантами, упокоить обоих. Что-то мне подсказывало, что Василий сам не сможет этого сделать. Глядя на его безумную ухмылку, я сразу почувствовал, что нам его не увести отсюда, пока его семья не обретет покой. Пусть даже и от моей пули.

Вторая доска тоже начала поддаваться. Взвизгнули гвозди, а вместе с ними заорал Василий.

— Стой! Пожалуйста, не делай этого. Пусть они там сидят.

За дверью послышалось поскребывание. Круглая ручка задергалась, провернулась. Дверь чуть приоткрылась, но сразу уперлась в доску, которая держалась на честном слове. Из образовавшейся щели показались тонкие, длинные пальцы с острыми когтями.

Я посветил фонариком внутрь. Луч сразу выхватил часть оскаленной морды, напоминающей какое-то адское насекомое. Дело за малым: прицелиться и выстрелить. Только что-то не давало мне этого сделать. Возможно рыдания Василия, который бухнулся на табуретку и раскачивался, подобно шаману, под прицелом автомата дяди Федора. Он тихо умолял не убивать «его Маришу и Шурочку». По грязному лицу текли слезы, от которых мне хотелось заорать, плюнуть на все и уйти.

Но я не мог этого сделать. Василий был жив и, в общем-то, здоров. По крайней мере, телесно. Вопрос заключался лишь в том, пойдет он с нами или предпочтет остаться дома, где он рисковал спиться до смерти.