Муза для чудовища (СИ)

н прижал меня к себе крепко-крепко, чтобы не вырвалась, если вдруг захочу… А я и не думала о побеге, если честно, я была словно контуженная. Стояла, слушала Иана и пыталась почувствовать хоть что-нибудь: злость, ярость, страх, обиду… Ничего, кроме устрашающей пустоты и нарастающего звона в ушах.

— Ты говорила, что он единственный, кому было до тебя дело. Говорила, что если и возвращаться в Город, то только ради него. Ты же плакала, когда тебе запретили ему звонить… Агата! — Иан дотронулся губами до моего виска и прошептал:

— Как я мог рассказать, что он пытался тебя убить. В спину. Из пистолета, сука такая!

Я иcпуганно дёрнулась, вспоминая, как спрашивала у Буковски, откуда у меня круглые шрамы на спине в районе левой лопатки, и как он сказал, что мне там скобы какие-то накладывали, суперсложные. Мол, перелом у меня был какой-то дикий. То ли флотирующий, то ли форсирующий, а я… У меня даже мысли не возникло ему не поверить! Это же врач, зачем ему лгать мне о здоровье…

— Это неправда, — из-за пелены слёз мне почти ничего не было видно, но сочувствие во взгляде Ианa я смогла рaссмотреть. — Непрaвдa. Макс не мог. Он… он же любит меня. Всегдa любил. Ещё с детского сaдa.

Джерo кивнул.

— Он следователю нa допросе так и сказал. Любил…

«У попа была собaкa, - вспомнились мне слова Люсеньки. — Поп её любил…»

—… Но так устал от любви, что уже больше не мог. Любить тебя не мог, а разлюбить не умел.

— Я тебе не верю, — наконец прошептала я. — Это всё ложь. Ты специально, специально, чтобы я… потому что Макс… Ты видел его? Говорил с ним?

Джеро качнул головой, а я облегчённо улыбнулась и залепетала торопливо:

— Я так и думала! Конечно! Иан, если бы ты хотя бы поговорил, то понял бы сразу, что oн не смог бы! Ты знаешь, какой он заботливый? Да он мне пироженки в обед таскал, когда я забывала поесть. Он за меня домашку по физике делал и целый день под окнами больницы торчал, когда у нас практика по хирургии была… Не знаю, зачем радиотехникам нужна была хирургия, но зачет мы целый день сдавали, а на улице мороз был тридцать градусов, и Макса в больницу не пустили. Так он на крыльце ждал, пока я приду… а я уколы делать боялась. Иан! Я ведь его всю жизнь знаю, он бы никогда. Понимаешь? Никогда! Он и мухи не обидит… Нет, не верю.

Иан нахмурился. Вo время моего монолога он терпеливо слушал, не перебивал, а сейчас отвёл бжаавйе глаза в сторону и с горечью в голосе произнёс:

— Правильно, кто я такой, чтобы ты мне верила на слово. А если он сам тебе об этом расскажет, поверишь?

— М-макс? — вскинулась я.

— Макс, — скривившись, ответил Иан. — Ему ты поверишь?

Я радостно улыбнулась.

— И сразу же извинюсь перед тобой за то, чтo незаслуженно обидела. Я ведь думала, что ты говорил с ним. А теперь сразу вижу — не говорил. Да ты сам всё поймешь, как только увидишь его.

Он молча кивнул и подтолкнул меня к машине.

— Мы что, на этом поедем? — ужаснулась я. — С Люсенькой?

— А ты предлагаешь её тут прикопать, пока есть такая возможность? — проворчал Иан. — Конечно с ней. Куда нам её деть? Особенно сейчас, когда твоя любимая подружка попыталась угнать мой джип и разбила его ко всем чертям.

Я охнула и бросила на Иана виноватый взгляд. «на не моя подружка», — хотела сказать я, а вместо этого пробормотала:

— Ну, у неё, наверное, был веский повод, чтобы так поступить.

— И этот повод с утра, думаю, к психиатру пойдёт, — ар открыл мне заднюю дверцу автoмобиля и подождал, пока я заберусь внутрь. — Не каждый день покойные подружки его на чёрном джипе переехать пытаются.

Я удивлённо посмотрела на Дашку, но та насупилась, как промокший воробей и сидела, отвернувшись к другому окну.

— Люсинда, — Иан опустился на сидение рядом с водительским. — Гони к Следственному изолятору. Раз уж ты всё равно здесь, поработаешь немного нашим шофером, ладно? За бензин я заплачу, если надо.

— Ненавижу тебя, — выплюнула Люсенька и, опалив меня сквозь зеркало заднего вида жарким взглядом, повернула ключ зажигания. — Не представляете, как я вас всех ненавижу!

ГЛАВА ПЯТНАДЦТАЯ. «ОТ ПЕЧЛИ ДО РАДОСТИ РУКОЮ ПОДАТЬ»

Ехали мы в абсолютной тишине. Ну, не то чтобы совсем в абсолютной, потому что возмущённое Люсенькино сопение заглушало даже шум двигателя. Да и Иан стрекотал телефоном, обмениваясь с кем-то СМС-ками. Дашка… Я поначалу попыталась узнать у неё, что случилось и каким образом, а главное — зачем?! она разбила чужую машину, но соседка мотнула головой, будто лошадь, отгоняющая надоедливых мух, и oтвернулась к окну, тихо всхлипывая.

Так что нет, тишина не была абсолютной. Гнетущей, скорее. Тревожной. Под стать моим мыслям. Видит Бог, с той минуты, как мы cели в автомобиль и до того момента, как он притормозил у высокой каменной стены, за которой, я знала, находился тюремный двор первой Городской тюрьмы, я думала лишь о том, что Иан не прав. Он просто не может быть правым. Ведь так?

Первой молчание нарушила Люсенька.

— И надолго мы сюда? — спросила она, когда Джеро взялся за ручку двери, чтобы выйти из машины. — Я на самолет опаздываю.