Муза для ректора, или Рабыня из Ауры

– Видеть тебя на светской вечеринке означает только одно – здесь будет что-то важное.

– Ты тоже не любитель танцев, что тебя привело? –  парировал Канаи.

Освальд наклонился и прошептал нам обоим на ухо:

– Здесь явно будет что-то интересное. А ради такой красавицы я готов терпеть присутствие всего этого жеманного общества.

Я вспыхнула и сделала шаг назад, но Освальд уже отстранился и с ехидной улыбкой смотрел на меня.

– Не думаю, что красавица готова терпеть ваше общество, – жестко ответила я, но вышло это натянуто. Взгляд этого человека сковывал, вызывал неприязнь и непреодолимое желание стряхнуть его липкость.

– Рабыням теперь разрешают разговаривать, не спросив хозяина? – повернулся он к Канаи. – Такой непослушной девочке нужно бы отрезать язычок, чтобы не болтала лишнего. Жалко, конечно, но ведь смотреть и трогать можно и молча. Так даже лучше.

Он расхохотался, запрокидывая голову назад и широко открывая рот. Слюни брызгали из его рта, веером разлетаясь по залу, а липкие, щедро смазанные гелем (или просто давно не мытые) пряди полос прыгали в такт его гоготу.

– Обрезать язычок тем, кто болтает лишнее, могу и я помочь, – за моей спиной раздался голос Дарринга.

Хотела обернуться, но Канаи дернул меня за рукав, заставляя смотреть вперед.

– Хочешь побороться за этот кусок мяса? – улыбка сползла с лица Освальда, и он ткнул в меня своим кривым пальцем.

Спиной чувствовала злобу и нарастающий гнев Дарринга. Но Канаи крепко держал меня за рукав, не давая пошевелиться.

– Этот кусок мяса, как ты выразился, – абсолютно спокойно ответил Канаи, – принадлежит мне. Глупо выяснять отношения тем, кто не имеет на него никаких прав. А с тобой, Освальд, нам нужно обсудить твое присутствие на защите дипломов. Если не возражаешь, – обратился он к Даррингу, который так и стоял, не отводя взгляда от Освальда и не разжимая кулаков, – присмотри за моей дамой, пока мы разговариваем.

Он протянул мою руку и вложил в руку ректора. Затем взял под локоть Освальда, сжал покрепче, так, что тот зажмурился от боли, отвлекся от игры в гляделки с Даррингом, и отвел его в сторону.

Мы остались одни. Моя рука так и лежала в его, но он, казалось, не замечал этого, пытаясь пробуравить Освальду спину.

– Ты мне руку сломаешь, – его хватка стала уже невыносимой.

– Извини, – он ослабил захват, но руку не отпустил. – Мне велено присматривать за тобой.

В глазах пропала ожесточенность. Теперь на меня смотрел веселый ректор.

– А хорошо Канаи спровадил нас? – задорно проговорил он, уводя меня в глубь зала. – У него врожденный дар бесед и уговоров. Он единственный может остановить меня так, чтобы даже я сам не заметил этого.

– Хоть кто-то это может, – буркнула я себе под нос, быстро передвигая ноги.

Платье было неудобное, а скорость Дарринга большой. Затащив меня в середину зала, он завел левую руку за спину, а правую предложил мне.

– Позвольте пригласить госпожу на танец?

Я осмотрелась по сторонам. Вокруг кружили пары, плавно и красиво вычерчивая танцевальные фигуры. А я не умею танцевать. Совсем. Последний раз танцевала на выпускном в школе. Отдавила ноги Пашке Соколову, он ко мне весь вечер потом не подходил и рассказал всем, какая я корова кривоногая. А Лешка танцевать не любил, за весь год, что мы встречались, ни разу так и не танцевали. Именно поэтому я стояла в середине танцевального зала и смотрела на предложенную руку, как на гадюку, которую мне предлагают погладить. Дарринг так и протягивал руку, но в глазах его был вопрос. Вопросище, сказал бы Дмитрий Нагиев. Потому что, когда даме предлагают танцевать, просто стоять и пялиться минимум не прилично. В конце концов он не выдержал, убрал руку и в очередной раз навис надо мной.

– Что опять у тебя не так?

Я сжалась, надеясь, что мое великолепное платье не будет подпалено как в прошлый раз.

– Танцевать не умею.

Воцарилось молчание. Я ждала, что он скажет что-то грубое, раскричится, ну хотя бы что-нибудь. Но он молчал и продолжал смотреть на меня сверху вниз.

– Расслабься и доверься мне, – сказал он, взял меня за талию и медленно ввел в круг танцующих.

Я старалась расслабиться и подстроиться под его движения. Честно. Судорожно схватившись за его руку, я вся сосредоточилась на перебирании ногами. Раз-два-три, кажется так учили в балетной школе. Или в фильме каком-то показывали. Ведь больших знаний о танцах у меня не было. После того, как я насчитала шестнадцать раз, как я наступила ему на ногу, я взмолилась:

– Может оставим это бесполезное занятие?

– Сдаешься? – с усмешкой спросил он, по какой-то причине совсем не возмущаясь моей неуклюжестью, отдавленным ногам и напрочь затоптанным ботинкам.

Я только кивнула. Мы плавно вытекли из толпы и отошли к диванчикам. Выдохнув, я плюхнулась на диван, разгладила все свои юбки и смогла посмотреть на Дарринга.

– Ты отвратительно танцуешь, – улыбаясь во весь рот, произнес он.

– Я предупреждала.

– Надо будет поработать над твоим умением танцевать.