Муза ночных кошмаров

Так что же они такое? Что она такое? Что происходит? Маленькая девочка перестала быть серой. Чем человечнее она становилась, тем прозрачнее становилась та девушка. Они хотели полететь в цитадель. Девочка четко произнесла: «мезартиум».

Это источник их силы, и Тион довольно хорошо знал, что в Плаче не осталось лишнего мезартиума, ни в виде стружки, ни слитков. В ходе своей работы ему пришлось ходить к якорю и проводить опыты над каждой новой партией алкагеста.

Но якорей больше нет.

Осознание пронзило его тело как электрический разряд, и он мгновенно пришел в действие, выбежал вперед; руки онемели от прилива адреналина, и поэтому он почти не чувствовал собственных пальцев, когда полез в карман за одной спрятанной и впоследствии забытой вещицей. Схватив ее, попытался вытащить. Предмет зацепился за край кармана, и Тион задергал его, как идиот, – словно енот, который отказывается открывать кулак, – но затем вдохнул поглубже и попытался еще раз, опуская предмет вниз, чтобы отцепить его. Встав перед Миньей, протянул его ей. Девочка вздрогнула, словно он накинулся на нее с ножом. Стрэндж дернулся точно так же, когда Тион принес предмет ему. Он быстро сменил хватку, чтобы не орудовать предметом как ножом, а преподнести его на ладони, словно подношение.

– Это поможет? – спросил Тион, затаив дыхание. – Этого… этого достаточно?

Предметом оказался кусок мезартиума, который он отколол от северного якоря, используя пожертвованный ему «дух библиотекаря». Острый, неровный, грубый, с отпечатками пальцев Лазло.

И да.

Да. Этого достаточно.

55. Перемирие и пирожные

Не так давно Сухейла готовила приветственный ужин для юного фаранджи, который гостил у нее дома. Ей было так приятно снова для кого-то готовить, а Лазло только усугубил это чувство наслаждения своей изумительной признательностью за каждый преподнесенный дар. После Эльмуталет любого бы тошнило от походной еды, но дело было не только в этом: он сирота, о котором никогда никто не заботился должным образом и который никогда не ел пищу, приготовленную специально для него. За тот короткий срок, что он провел у нее дома, Сухейла с радостью принялась восполнять хотя бы малую долю этого недостатка.

А сейчас на ее попечении оказалось пятеро сирот – пятеро сирот, поддерживавших в себе жизнь «Чистилищным супом» и кимрильским хлебом с тщательно нормированной солью, – и женщина почувствовала себя в своей стихии.

Как и они.

Когда Сухейла принесла тарелку со сладостями, покрытыми медом и орехами, Руби буквально осела на землю у ее ног. Она распласталась на спине, вытянув руки в разные стороны, и очень драматично молила убедить ее, что все это не сон.

Ферал, вежливо спросив: «Можно мне?», взял выпечку с тарелки, присел рядом с Руби и поднес сладость прямо к ее рту.

– Разве что мы находимся в одном сне. – Затем, нахмурив брови, повернулся к Сарай: – Но это не так, верно?

Девушка улыбнулась и покачала головой, но ее улыбка, хоть и милая, была не до конца искренней. У нее хватало поводов для облегчения – в самую последнюю секунду ее спасли от исчезновения, Минья перестала пытаться всех убить (по крайней мере, сейчас), и все чудесным образом остались живы, – но пока они не спасут Лазло, она не сможет радоваться по-настоящему.

Руби подняла голову, чтобы попробовать кусочек выпечки. Ферал, как и следовало ожидать, быстро убрал руку и засунул сладость целиком себе в рот. За этим последовала вспышка бурного негодования и громкий треск порванной ткани, когда Руби набросилась на Ферала. Девушка снова поднялась, откидывая с лица дикие темные кудри, чтобы ненадолго скромно и раскаянно встать перед Сухейлой.

– Простите, – сказала она, поясняя. – Трудно сохранять спокойствие в такой момент. Наш сахар закончился десять лет назад.

– Бедняжки, – посочувствовала Сухейла, протягивая ей тарелку.

Руби взяла выпечку, откусила и погрузилась в блаженство – глаза закрыты, щеки фиолетовые, и на долгую мечтательную минуту дар речи или даже способность жевать были для нее утеряны. Она просто позволила вкусу проникнуть в свою сущность.

Это была самая восхитительная реакция на выпечку в жизни Сухейлы.

Ей бы хотелось забрать этих детей домой и побаловать как следует, но по множеству причин они оставались в Ратуше торговцев: она ближе к амфитеатру; шелковые сани хранились в одном из павильонов; а дом Сухейлы… утонул в реке наряду с большей частью города.

– Ох… – вздохнула женщина, прикрывая рот ладонью, когда Эрил-Фейн вернулся с новостями после оценки масштабов разрушений. – Ну, хорошо хоть дома никого не было, – объявила она, а затем отдала распоряжение, чтобы Спэрроу положили на кровать в ратуше.

Все это произошло после полудня, вскоре после того, как Тион Ниро всех удивил и спас Сарай. Похоже, себя он этим удивил ничуть не меньше, и когда Минья выхватила у него осколок мезартиума и крепко сжала его в руках, а Сарай вновь приобрела четкость, содрогнулась и расплакалась от облегчения, юношу затрясло от первого осознания великолепия жизни и смерти.