Музей

– Костлявая рука смерти. Накликал ты её. Всё звал, звал. Ну что, Шура, зализывай сегодня раны. А завтра нас ждут новые подземелья, – Костик хлебал похлёбку и не замечал, из чего она, так поглощали его мысли о бронзовой птице.

После обеда Шура ушёл. Лукич разбирал деревянный футляр старинных часов. Костик в компьютере продолжал терзать письмо к испанскому королю. А Лиза сидела на диванчике, листая папки с архивами.

– Кость, а если правда бочки с ипритом до сих пор закопаны, это ведь страшно. Ты сам-то думаешь, где они?

– Не знаю. Может, всё-таки вывезли. Хотя места в подземельях возле замка предостаточно, чтобы их спрятать. Комиссаров рассказывал, как в парке графини Самойловой после войны провалился под землю трактор.

– Я тоже помню, слышал об этом в детстве, – подал голос Лукич. – В яме нашли забетонированную каменную кладку. Место оцепила милиция. Приезжали сапёры, военные, но вскрывать не стали, подогнали самосвал с землей и засыпали.

– Забетонированную кладку?

– Ну, может, просто заложено кирпичами. Я сам не видел.

– И Комиссаров это разыскивает? – спросила Лиза.

– Да. Там метра три глубины. И точное место Леонид не запомнил. Хрен найдёшь. Представь, сколько это кубов земли лопатой кидать.

– Так что же делать?

– Ход в подземелье с бочками иприта должен идти из дворца графини Самойловой. Но там в подвалах обрушились своды. Всё забито кирпичным ломом. Другой ход, который известен, вёл из подвалов замка в церковь Святой Екатерины.

– Может, там поискать?

– Там тоже замуровано. После революции во дворце графини размещалась колония для малолеток. Подростки обнаружили ход, перепугались скелетов, и НКВД всё заделало.

– Откуда там скелеты?

– Скорее всего, такие же дети забрались, а выбраться не смогли. Но Комиссаров уверен, что это проделки масонов. На худой конец шведов…

– А откуда здесь шведы?

Вопрос повис в воздухе. Завёлся принтер и выдал пару бумажных листов.

– Фух, наконец-то доделал, – Костик скрепил бумаги степлером и направился к лестнице. – Отнесу Капе на подпись.

Но Капитолина уже куда-то смылась.

Вслед за ней испарился и Лукич.

– Может, замок на музей накинем? Пойдём домой и отоспимся, – зевнула Лиза.

– Погоди, Лиза, ещё полтора часа до закрытия музея. Иди пока на свой диванчик, подремли.

…Лёжа на диванчике, Лиза думала, что музей хранит лишь крошечную толику ушедшего. Плоскость фотографий и документов – вот всё, что осталось от людей. Ни запаха, ни смеха мы не слышим.

В сухом остатке – речь экскурсовода, что, дескать, жили-были. Смотрите фото.

Со стендов смотрят лица. Дома, которых нет.

Дремлешь, ворочаешься на диванчике, видишь сны. Снова утыкаешься в чёрно-белость лиц. Что главное для них было? Любовь, Отчизна, дети? Теперь додумывай, как хочешь.

И в старой книжечке – засушенный цветок из прошлого. Как весточка – мы были тут. Живые.

После работы Лиза и Костик вместе пошли по улице. На Костике странно оттопыривалась куртка. Лиза потрогала его карман.

– Ты взял домой медную голову орла?

Он смешно кивнул.

– Да. Я вот такой дурак, мне не расстаться с ней, хочу и дома поразглядывать.

ХОЛОДИЛЬНИК

В воскресенье Лиза вызвалась дежурить с Костиком в музее. Весь день покой и расслабуха. Посетителей нет. Работать по практике не хотелось.

Поначалу Лиза пыталась делать уборку, но Костик ей мешал.

– Самое трешевое место в музее – холодильник.

– А то. Там самые ужасные экспонаты! – отвечает Лизе Костик.

Холодильник стоял в кабинете Капы. И был набит старыми съедками. Окаменевший кусок сыра, плесневелый хлеб, огрызок лимона, надкусанный кусочек торта. Острый запах подгнившего чеснока. Сразу вспомнился недавний разговор с Комиссаровым.

– В холодильнике у вас что, иприт хранится? Давай я выкину всё протухшее на помойку?

Костик не разрешал:

– Не трогай, они съедят.

– Кто они? На моей памяти Капитолина не подавала это на стол.

– Кто-нибудь да съест, не трогай. Ты выкинешь, а вдруг кому-то нужно?

– Но ведь у вас музей! Культурное место. А такая плесень…

– Так холодильник бытовое место, не музейное.

– И, правда, какая разница Тургеневу, что за гадость лежит в холодильнике на первом этаже, если сам Тургенев присутствует на втором, – фыркнула Лиза и ушла лежать.

«После музыки Тургенев часто пил чай у меня». Из воспоминаний Панаевой А. Я., – написано под портретом писателя, который висит над Лизиным диванчиком, на котором она задремала.

Через час Костик встал размяться из-за компьютера:

– Сегодня выходной. Давай немного рябиновой настойки тяпнем? Там, в холодильнике есть недопитая.

– О! В самый раз. Я вся замёрзла. Пошли поищем.

– Не боишься опьянеть? Она на водке, – потирал руки Костик.

– Не. На практике надо попробовать всё, что только можно!

Набрав закусок – хлеба, огурцов, Лиза и Костик опять пошли наверх.

Лиза завалилась в ватнике на диванчик, обнимая лису.

Рядом с диванчиком стоял ломберный столик под зелёным сукном. На нём лежали Лизины папки. А ещё там лежала газета Герцена и Огарёва «Колокол» за 1866 год.

Кутаясь в ватник и закусывая водку коркой хлеба, Лиза улыбалась Костику.