Музей бывших Аси Самолётовой

Однажды Свят ушёл по делам. Я закрыла за ним дверь и, повернувшись, увидела себя в зеркале. Существо, глядящее на меня оттуда ужаснуло. Растянутая майка, взъерошенные волосы, напряжённые губы. Испугали глаза. Синие мешки под глазами не так страшны, как пустой взгляд. Мои озёра больше не сияли. Когда-то я сама была этим сиянием, отражала солнце. А теперь меня нет. Боль съела меня. В том мире внутри, где цвели цветы и летали бабочки выключили свет. Лампы погасли, а где-то в углу, в паутине, лежала горстка костей, некогда бывшая мной.

Завяла. Душа смертельно устала. Я подошла ближе к зеркалу, чтобы рассмотреть её, найти, сделать искусственное дыхание. На это не было сил. Я не знала, что делать.

Свят старался. Правда, старался. Он каждое утро клал мой любимый шоколадный батончик на подушку и гладил волосы. Говорил, что надо ещё немножко подождать.

Чего подождать? Что он изменится? Что мы поженимся, родим детей и будет счастье? Что он заработает миллион и мы откроем бизнес? Я уже не хотела ничего. Все мечты о совместном будущем испепелились.

Я понимала, что отношения мертвы, но каждый раз, когда видела, как Свят старался — сердце сжималось. У меня не получалось отпустить его. Я привыкла держаться за него.

Рисовала клюв орла, когда посреди дня позвонила Джэгода:

— Свят пропал! — Она заливалась слезами.

— Как пропал?

— Не отвечает на телефон час уже. Они нашли его!

Я снова затряслась. Что делать? Ходила по комнате из стороны в сторону. Голова погорячела. Набирала Свята — никто не отвечал.

Через полчаса он объявился. Выдал очередную порцию вранья, которую я уже и не помню. Жив, невредим — и на том спасибо.

Когда он вернулся домой, я снова лежала в кровати, не могла пошевелиться.

— Свят, я хочу съездить к маме.

— Но ты в таком состоянии…

— Обычно проходит, это от нервов.

— Я спрошу у Олега, можно ли.

Ну, отлично. Как в детском садике, отпроситься нужно. Благо, Олег разрешил. Я поехала туда, где жила мама. Эти три дня были настоящим отдыхом. Правда, когда мама спрашивала о Святе и о переезде, я не могла остановить дрожь в руках. Тогда мне приснился сон о надвигающемся цунами. Я сидела в домике у моря и увидела, как поднимается огромная волна. Ещё немного — и мне конец. Я предусмотрительно проснулась.

Потом я вернулась домой.

Мы со Святом договорились встретиться у входа в супермаркет.

— Привет, — Свят довольно улыбался. Заметно, что счастлив меня видеть.

— Привет.

Говорила сухо. Корчила кислую мордашку. Если бы проходила кастинг на рекламу средства от запора, меня бы взяли только за одно это выражение лица. Свят продолжал улыбаться.

Не знаю, то ли у него заклинило мышцы или правда так рад встрече. Мы зашли внутрь.

— Что-то хочешь?

Да, собрать вещи и уехать прочь.

— Да, йогурт и бананы.

— Хорошо, может, что-то ещё?

Счастливой спокойной жизни.

— Можно ещё листья салата.

Ах, да. Я совсем забыла, в этом городе почти невозможно найти листья салата. Здесь лишь оттенки цивилизации и мрачные полутона войны.

Вышли из магазина. В руках шуршал пакет, шли молча. Визг домофона, грохот лифта, поворот ключа. Мы дома. В нос ударил запах дешёвого порошка, производители которого обещают альпийскую свежесть. Но Альпы не пахнут едкой хлоркой, я знаю.

Включила свет. С порога видно, что ревизор присвоил бы нашей квартире четыре звезды, наверняка. Очень чисто. Когда я уезжала, такого порядка не было.

— Вот, видишь, я прибрался тут, к твоему приезду.

На что только не пойдёт человек, ведомый чувством вины. Даже на уборку квартиры. Мне приятно, что Свят подготовился к приезду, но лицо по-прежнему недовольное.

— Я заварю чай, — едва ли не пританцовывая он пошёл на кухню.

М-да, не доставало передника, чепчика и пипидастра.

Сидела на диване и говорила себе под нос: «Ася, только не поплыви. Да, он старается исправиться, но ты-то знаешь, это тщетно. Не поддаваться, не улыбаться»

На столике остывал чай. Он был чуть чуть горячее моих чувств к Святу, который сидел передо мной в кресле. Он успел переодеться в шорты и теперь я видела на его ноге ожог, размером с блюдце. Жуткое красное пятно, покрытое волдырями и кровавыми точками. Сказал, позавчера уронил на ногу чайник.

— Я скучал. А ты?

— Три дня всего прошло.

— Ты меня любишь?

Молчала. Это исключение, когда молчание — не знак согласия. Вот он, момент. Сейчас или никогда.

— Я не могу ответить тебе на этот вопрос.

Снова пауза.

— Понимаешь, мне даже звонить тебе не хотелось.

По его щекам покатились слёзы. Впервые видела, чтобы он плакал. Теперь чувство вины полноправно моё. Оформляем право собственности, ставим печать. Ну и дрянь же я эгоистичная.

— Ну перестань, — меня захлестнула жалость, кинулась к Святу на колено, стараясь не задеть обожжённую ногу. Рыдая, провела рукой по его волосам.

— Асенька, ты любишь меня, любишь, я знаю! Просто мы столько всего пережили. Менты, слежки, бандиты. У тебя стресс… — шептал он сквозь слёзы.

Может, правда? Из-за беспрерывного страха у меня чуть съехала крыша?