Музей бывших Аси Самолётовой

Хоть в нашей танцевальной команде просьбы размять спину не были редкостью, мне такая акция выпала впервые. Тем более, от хореографа.

«Ася, хватит раздумывать, прикоснись к нему, ты целый месяц об этом мечтаешь», — подталкивала я себя.

Я положила ладони на его сильные плечи и робко сжала.

— Давно хотел сказать, у тебя очень выразительная линия талии, это большой плюс для танцев.

Серьёзно? Я и не замечала.

— Это из-за баскетбола, наверное, плечи стали шире, талия кажется более узкой, — продолжала разминать спину.

— Не похоже, это природное. Почему ваша команда распалась?

— Трудности с финансированием, некоторые секции решили прикрыть.

— Жаль, хорошая была команда. Мне понравилось у вас на тренировке.

Кажется, моя любовь к Артёму выходила из статуса безответной. Он говорил со мной, просил сделать массаж именно меня — это неспроста. «Ладно, не раскатывай губу, наступишь — больно будет», — сказала себе, — «Массаж ещё ничего не значит».

Люблю, когда я права, но не в этот раз. И впрямь, не так уж много значил этот массаж. Артём всё реже приходил на тренировки и почти не обращал на меня внимания. Каждый раз от него пахло алкоголем.

Спирт, пот и сладковатый парфюм. Я сходила с ума от этого сочетания запахов. После этого верю в химию любви. Казалось бы, что может пахнуть хуже, чем потный мужчина с бодуна, после двухчасовых занятиях танцами? Я бы шла за ним, как пёс за пакетом с сосисками. И не боялась бы заблудиться.

Однажды он пришёл на занятие, но танцевать не смог. Хорошему танцору похмелье мешает. Артём с грохотом уселся на скамейку и подозвал меня. Я подошла и присела рядом. Он обнял меня за талию. За мою тонкую и выразительную талию. Я боялась, что сердце бьётся громче, чем играет музыка. Боялась, что он услышит, как оно, любящее и горячее вырывается из груди.

Ну и пусть пьяный! Что у трезвого на уме, то у пьяного в действии. А вдруг, он, всё же, что-то чувствует ко мне? Вдруг, я не так безнадёжна?

— Кисюня моя, — сказал он, нежно глядя на меня.

Это сейчас для меня «кисюня» попахивает пошлостью, сухим кормом и наполнителем для лотка. Тогда это было счастье. Первое нежное слово от любимого.

Счастье удвоилось, когда он попросил номер телефона и оставил свой. Мозг всё ещё не верил. Говорил: «Успокойся, он пьян. Завтра забудет всё».

Я выучила номер наизусть и просто ждала, когда же на экране высветятся эти цифры. Через несколько дней так и случилось. Артём позвонил. Говорили о кино. Оказалось, он любит фильмы, может смотреть не отрываясь, один за одним.

Больше звонков не было. Видимо, он решил, что кармическая связь со мной должна закончиться на том, что я узнаю о его страсти по кинематографу. Я не звонила, чтобы не прослыть навязчивой дурой. От ребят на занятиях слышала, что Тёма часто зависал в одном бильярдном клубе. Даже хотела сходить, но передумала. Пришла бы одна, будто бы случайно — не поверили бы. Шла за печеньем — зашла на бильярд?

Через две недели мой любимый появился на тренировке в сопровождении Виктории — дамы не отягощённой принципами. Чёрные крашеные волосы, броский макияж, короткое платьице, сапоги на высоком каблуке и громкий, почти истерический смех — всё в Виктории кричало о её сущности. Кричало, как тот самый медведь кричит из кустов.

Меня выворачивало наизнанку от боли. Её смех идеально звучал бы в качестве дверного звонка ада. Моего персонального ада.

Я была вне себя от того, что у Артёма другая «кисюня», ещё и такой сомнительной породы. Хотелось напиться, но я не пила. Хотелось топиться, но озёра замёрзли. Выходит, драматизировать хотелось больше.

Как истинная женщина, переживающая драму, я решилась на отчаянный шаг, решающий все личные проблемы — сменить причёску. Раз я недостаточно хороша, чтобы получить статус постоянной «кисюни», то нужно меняться. Подстриглась коротко. Выбрила затылок, оставила объём на макушке. Вошла в раж. Меняться так меняться. Неси, парикмахер, хну, да здравствует огненно-рыжая Ася! Я сознательно оголила ухо. Если раньше ходила всегда с распущенными волосами, чтобы хоть немного скрыть его, то сейчас ушко у всех на виду. Есть ощущение, что чем больше я пыталась его спрятать, тем сильнее оно торчало. Села у зеркала и училась его принимать. Моё любимое ухо.

В остальном моя жизнь была скучна. Днём училась, вечером играла в гонки. Это снимало стресс. Иногда по вечерам у меня гостила Яна. Провожая её на улицу, я рассматривала отражение фонарей в сугробах, блики в снежинках. Этот блеск внушал мне спокойствие и мысль о том, что скоро всё будет так, как я хочу. Он просил потерпеть. Мозг, как всегда, диагностировал шизофрению.

«Я люблю тебя» — говорила я перед сном. «Я люблю тебя» — говорила я по утрам. «А, знаешь, неважно с кем ты. Будь счастлив. Я как-нибудь переживу. Или забуду тебя.» — говорила днём.

В ночь на Рождество положила колечко под подушку, ожидая вещий сон и явление жениха. Мне приснилась книга, названием которой было имя «Артём». Правда, буква «р» как будто отвалилась и висела на гвоздике. Я подумала, что может быть что-то и будет у нас, но ни к чему не приведёт. Или нет.