Музей разочарований

— Прекрасно, — пробормотала она.

— Я хочу головокружительной романтики! Я хочу поцелуй, который перенесет меня в другие миры! Неужели я прошу чего-то запредельного?!

— Не соглашаться на меньшее, — произнесла я еле слышно, думая о клятве Вивьен и Дельфин, которую, возможно, уже нельзя было исполнить, но мы ведь не о нас с Китсом сейчас говорили.

— Всё не так устроено, — терпеливо сказала Грейс. — Ты просто должен дать ему еще один шанс. Когда я впервые встретила Кирана, я подумала, что он ужасно скучный, но...

— Это потому что он действительно скучный! — вскрикнул Майлз.

Лицо Грейс окаменело. Оскар оторвался от чтения, вглядываясь в Майлза, Мэй начала нервно вращать одно из колец на пальце.

— Ты считаешь, что Киран скучный? — спросила Грейс, голос её надломился.

— Единственное, о чем он может долгое время поддерживать разговор, это «Игра престолов», — начал Майлз.

— Мне нравится «Игра престолов», — попытался вклиниться Оскар.

— Он не ходит в кафе и рестораны, — Майлз пропустил мимо ушей его слова, — и все время есть только гамбургеры.

Глаза Грейс наполнились слезами, но Майлза несло, и он даже не смотрел на неё.

— Да Бога ради, ему нравится баскетбол!

— Эй. — Оскар дотронулся до его плеча, но Майлз сбросил его руку.

— Что он подарил тебе на день рождения? Подарочную карту в магазин бытовой техники? — Майлз презрительно шмыгнул носом. — Если это романтика, то лучше убейте меня сразу.

Грейс уже плакала, её лицо покраснело. Она схватила свою сумку и направилась к двери. Перед выходом она оглянулась.

— Пошёл ты, Майлз.

Дверьза ней захлопнулась. Майлз вздрогнул, краска сошла с его лица, а ярость улетучилась.

Оскар встал, его стул оцарапал линолеум. Он вытянул руку, указал сначала на Майлза, а потом на дверь.

— Вон.

Мэй бросила обеспокоенный взгляд.

— Ты снова шутишь, да? — Майлз смущенно посмотрел на Оскара.

Оскар молча продолжал указывать на дверь. Майлз повернулся к нам с Мэй.

— Вы же понимаете, что я не это имел в виду? Я просто психанул. Я найду Грейс и извинюсь, хорошо?

— Тебе нужно идти, — твердо сказал Оскар.

Майлз ждал, что кто-нибудь из нас что-то скажет, но я не могла перестать думать о выражении на лице Грейс, о том, что мы не должны были его видеть, потому что этим нарушили её личное пространство. Майлз схватил свою сумку и, снова выйдя из себя, выбежал вон. Мы молча сидели, пока Мэй внезапно не вскочила.

— Я найду Грейс, а вы, ребята, читайте, — она указала на кипу бумаг, — нам нужно найти что-нибудь стоящее, если мы хотим, чтобы наш журнал вышел вовремя.

Оскар тяжело вздохнул и протянул мне несколько листов, взяв также несколько себе. Мэй вышла.

Я начала читать небольшой рассказ под названием «Чертово колесо», его главный герой целовался с девушкой по имени Джена на Колесе обозрения.

Хоть я и была не слишком голодна, я всё же взяла кусок пиццы, промокнула жир салфеткой и сложила треугольник пополам.

Рассказчик в отчаянии сидел в кафе и пил черный кофе, сожалея о том, что его привлекает Джена, хотя он и считал её «злой и пустой, как потаённые мечты девочки-подростка» (слишком много сексизма?), но всё время возвращался к ней как «несчастный мотылёк на пламя свечи» (слишком много клише?).

Меня бесило это произведение, но я продолжила читать.

В заключительной сцене рассказчик снова катался на Чертовом колесе, но теперь уже один, мучительно вглядываясь в синеву моря и выкуривая одну сигарету за другой. Он порвал с Дженой, с её жестокостью, которая «словно рак, разрушали его тело, просачиваясь сквозь него, как плесень», но как только он потерял её, то понял, что любит.

Я была готова поставить «нет» в отчете, когда мозг наконец догнал моё зрение и я еще раз вчиталась в последнее предложение: «Когда Чертово колесо остановилось на самой высокой точке, он положил ноги на сиденье напротив и стал разглядывать носки из разных пар, бессмысленность жизни билась в нём, словно удары барабанов».

Нет.

Нет.

Только не носки из разных пар!

Я отложила недоеденный кусок пиццы на салфетку и принялась перечитывать рассказ снова, на этот раз более внимательно.

У рассказчика был старший брат, который научил его курить травку в тринадцать лет. Его мать часто жаловалась на приведения в доме. Но самое ужасное: хоть его отец и хотел, чтобы он работал в «Голдман Сакс», больше всего на свете главный герой хотел стать писателем. Как Керуак.

Я покраснела, будто меня поймали с поличным, но Оскар смотрел в окно, а больше здесь никого не было. Мой желудок виновато сжался, но как я могла быть уверена? На рассказе нет его имени.

Я возненавидела эту историю. Я хотела сжечь её дотла.

Но я также ощущала странное сочувствие к Китсу, выложившему на этих страницах всю свою уязвимость.