Музей «Шпионский Токио»

После двух революций 1917 года Василию Ощепкову пришлось оставить военную службу. Чтобы выжить, он открыл бюро переводов, занимался торговлей с Японией, продолжал преподавать дзюдо. Не прекратил Ощепков любимого занятия и после того, как 5 апреля 1918 года во Владивостоке высадился японский десант. Но еще раньше в бухте Золотой Рог встали на якоря военные корабли Японии и стран Антанты. А 23 февраля 1918 года, в день, ставший потом днем создания Красной армии, выходившая во Владивостоке на японском языке газета «Урадзио ниппо» («Ежедневная владивостокская газета») сообщала: «Под эгидой владивостокского общества спорта пройдут соревнования по дзюдо и боксу. Соревнования начнутся сегодня в 3 часа пополудни. Спортсмены – храбрецы с японских и английских военных кораблей»^{70}. И тогда же командующий 5-й японской эскадрой, стоявшей прямо напротив здания общества «Спорт», контр-адмирал и дзюдоист Като Хирохару (1870–1939), записал в своем дневнике: «Смотрел дзюдо в [обществе] “Спорт”. Василий великолепен! Заставил меня продемонстрировать вместе с ним парное ката». На следующий день адмирал написал в дневнике: «Приходил Василий, 2-й дан [дзюдо]»^{71}. Бывший царский контрразведчик Ощепков приходил к японскому флотоводцу не куда-нибудь, а на флагманский корабль, и контр-адмирал Като лично показывал гордость своей эскадры человеку, который скоро получит новую службу – в разведке красных. Савамура мог бы позавидовать: Ощепков знал язык противника.

После революции Василий Сергеевич был мобилизован в армию Колчака как переводчик востребованного тогда японского языка. Выполнял эту же функцию в Управлении военно-полевых сообщений японского экспедиционного корпуса, расквартированного во Владивостоке. Устроил его туда старый сахалинский друг и товарищ по семинарии Трофим Юркевич. Он же привлек внимание к Ощепкову руководителей большевистского подполья, чьим агентом Василий Сергеевич стал с февраля 1920 года. Позже, когда это самое подполье начало создавать четко оформленные структуры, Ощепков оказался в ее военном крыле, а затем стал сотрудником советской военной разведки под псевдонимом «ДД».

С 1921 года Василий Сергеевич служил на Сахалине форменным синоби. Свободно владеющий японским языком, имевший опыт жизни в Токио и массу знакомств с японскими дзюдоистами, в том числе с именитыми – вроде адмирала Като, он легко сходился с японскими офицерами, а для солдат во время киносеансов служил незаменимым окном в мир. Фильмы в Японии тогда были популярны в основном иностранные – по большей части европейские и американские, и происходящее на экране далеко не всегда было понятно без объяснений, которые давал специально подготовленный человек – бэнси. Вчерашним крестьянам из Тохоку и Фукуока содержание кинокартин растолковывал необычный бэнси – огромный русский, блестяще говоривший на столичном токийском диалекте.

Для Центра результатом такого общения становились донесения Ощепкова с Сахалина: «В г. Александровске: две роты пехоты – 4-я и 3-я численностью около 400 человек при 8 пулеметах системы “Гочкиса” без щитов и легкого типа (ружейного обрезания) с прикладом, при каждом пулемете 4 номера прислуги. Казармы расположены в центре города (фот. М240). 5 орудий 3 калибра, дальность стрельбы 7,5 версты (в настоящее время стоят в артиллерийском складе без употребления). Никаких укреплений нет. Кавалерии нет»; «Каменноугольный рудник Ф. Е. М. Петровского. Работал зиму 1922 г. Продажа исключительно частная и на электрическую станцию. Цена угля с доставкой 16 йен тонна. Рудник расположен в 6 верстах от города»^{72}.

Отдельно прилагались снимки, сделанные резидентом «ДД», и подробнейшая информация о крупных военных чинах, почерпнутая явно из доверительных бесед с офицерами: биографии, родственные и карьерные связи, послужные списки, личные качества и фотографии японских генералов, служивших на Сахалине.

В 1924 году, когда состояние дел на оккупированном Северном Сахалине стало для советской военной разведки прозрачным, Василий Сергеевич двинулся дальше – на Японские острова, в Кобэ. Вместе с молодой женой Марией Ощепков прожил там около семи-восьми месяцев – до середины лета 1925 года, а затем, уже под новым псевдонимом – «Монах» – перебрался в Токио. За это время первый русский резидент советской военной разведки сумел полностью легализоваться в Японии, получить надежные документы и предложение стать официальным представителем германской кинокомпании «Вести». Переезд в Токио был необходим: разведывательные возможности в Кобэ не могли удовлетворить Центр. Этот город был средоточием русской эмиграции в Японии, но ничего особенно ценного бежавшие от большевиков бывшие офицеры, купцы и сибирские крестьяне сообщить не могли. Столица же сулила новые перспективы, и, переехав, «Монах» постарался доказать, что ожидания могут быть оправданны. Предварительно он составил план работы в японской столице из десяти пунктов, среди которых значились:

«1) Прежде всего, установить, в каких учреждениях служат учившиеся со мной в японской школе японцы.