Музей «Шпионский Токио»

Китайские и корейские курительные приборы тоже в изобилии представлены на японском рынке антиквариата. В память о корейском происхождении своего героя несколько лет назад я приобрел одну такую: металлическую, с золотым узором на темном фоне, в который вписаны разные благопожелательные иероглифы, с широкой (по сравнению с японской) бронзовой чашей. У моей есть одна особенность: она телескопическая, легким движением руки раздвигается в середине и становится длиннее почти вдвое от первоначального размера, достигая 39 сантиметров. Время изготовления ориентировочно —1910-е годы.

Местные эксперты говорят (впрочем, не вполне уверенно), что длинные трубки предпочитали дамы (совсем как у нас, добавляя себе нотку элегантности красивым мундштуком), а короткие выбирали мужчины. Отнюдь не являясь специалистом в вопросах табакокурения, все же позволю себе усомниться. Длинные, аж до метра длиной, корейские и китайские трубки – обычный элемент старых картин и фотографий, запечатлевших эти курительные приборы в руках у представителей обоих полов. Впрочем, чтобы увидеть такие трубки, даже не обязательно рассматривать старинные изображения. Например, подобный предмет постоянно мелькает в малоизвестном у нас китайском фильме «Железнодорожные тигры», посвященном борьбе китайских партизан с японскими захватчиками в 1930-е годы. Любимый аксессуар главного героя, роль которого исполнил сам Джеки Чан, – длинная трубка. Правда, у него она явно не складная, и, судя по тому, что он пользуется ею не только на манер маршальского жезла, указывая соратникам ориентиры на местности и направления атаки, но и наносит удары по «кумполам» японских захватчиков, изготовлена трубка из какого-то особого прочного и тяжелого металла вроде чугуна.

Похожую трубку курит во второй части сериала «Исаев», рассказывающего о приключениях будущего Штирлица во Владивостоке, его связной Чен по кличке Марейкис в исполнении Андрея Мерзликина. И это трудно назвать совпадением.

«Товарищ Исаева по борьбе, чекист Марейкис, он же Чен, списан мною во многом с замечательного человека, хорошего писателя и мужественного борца за революцию Романа Николаевича Кима. Нелегал, работавший во Владивостоке всю оккупацию, человек, днем посещавший университет, а по ночам выполнявший головоломные операции против белых, Роман Ким еще заслуживает многих страниц в книгах и многих метров в новых фильмах…» – так говорил о нашем герое автор Штирлица Юлиан Семенов^{113}. Трубка Кима оказалась трубкой Чена, а сам Чен – Кимом. «Змея съела свой хвост», – говорят на Востоке: история закольцевалась.

Наверно, трубка – это не просто аксессуар. Это предмет, позволяющий его обладателю почувствовать себя человеком непростым, необычным, способным на нечто большее, чем исполнение предначертанных ему функций. Трубка – символ индивидуальности, она сопровождает тех, кто хочет подать сигнал окружающим: «Я – из племени вершащих судьбы мира». Не случайно же говорят, что, например, у индейцев при принятии решений по важнейшим жизненным вопросам (в том числе о войне и мире) исполнялись ритуалы, связанные с курением табака. В русский язык вошло выражение «трубка мира», и если писать его в дореволюционной орфографии, где кроме «и» была еще «i», то еще придется задуматься, о каком именно мире идет речь.

Японский мастер хайку и современник Романа Николаевича Кима Миёси Тацудзи написал однажды трехстишие, к которому нечего добавить и остается только еще раз взглянуть на нечищеную трубку старого шпиона со срезанным клеймом на боку:

Обращаются в пепел минувшие весны.
Разгорается весна нынешнего года.
Это Трубка Мироздания – кто ее курит?[20]

Встреча принцев в Балаклаве

Экспонат № 34

Картина К. К. Зефирова «Водолазы. ЭПРОН», репродукция

У советского художника с простым именем, но замечательными отчеством и фамилией – Константина Клавдиановича Зефирова есть серия живописных работ, посвященных морякам (их нельзя без разрешения публиковать, но несложно найти в интернете). Среди них особо выделяются картины с несколько технологичными названиями: «Водолазы. ЭПРОН», этюд к ней под тем же названием, но частью картины не ставший, и даже «Водолазное снаряжение». Все они написаны в одно время – в 1932 году и в одном месте – в крымской Балаклаве, неподалеку от Севастополя. Город, бухта, водолазы в ней и даже их снаряжение – все это локации, персонажи и предметы, культовые для 1920—1930-х годов. Да, пожалуй, и позже. Вспомним, например, финал многим известной детской повести Анатолия Рыбакова «Кортик», опубликованной в 1948 году:

«– Так, – моряк перебрал папки и развязал одну из них, – Черное море. Вот оглавление: “ ‘Трапезунд’, корабль крымского хана Девлет-Гирея”… “ ‘Черный принц’ – затонул 24 ноября 1854 года в Балаклавской бухте, разбившись во время шторма о прибрежные скалы, груз – пять миллионов рублей золотом”… Да тут целый список!