Муж есть муж

Я оказалась права: вместо без четверти шесть, он пришел без пяти.

Дом был нем, как могила. Рядом со мной, положив голову под подушку, спал мужчина. Я проверила, это был именно Жан. Я прижалась к нему, и он повернулся во сне, обхватив меня руками.

- Вставай! - произнес беспощадный голос Игнасио. Я послушалась и была вознаграждена вчерашней посудой.

Глава 3

Мой ангел-хранитель несомненно был занят игрой в мяч на площади Паллады, когда я приняла безумное решение поехать за Мадам Леблез.

- Я тебя не понимаю, - заявил Жан. - У тебя есть домработница, а ты этим не пользуешься!

Я сомневалась. Потом он стал так настаивать, что я сказала:

- Я еду!

Наверно, от усталости у меня помутился рассудок.

Как я могла вообразить, что Мадам Леблез будет следовать моей программе? У мадам Леблез СВОЯ программа, и она придерживается ее, что бы ни случилось.

Представьте себе муравья в очках, одетого в черные бесформенные платья, сладковатый запах, постоянное отсутствие улыбки и исключительная способность будить чувство вины в невиновных.

Как только мы погрузили ее в машину, Игнасио начал ее с интересом рассматривать, особенно кустик длинных волосков у нее под левой ноздрей. Что до мадам Леблез, она глядела на него, как фея Карабос, и я ждала, что бедный малыш превратится в саранчу или в снегиря. Мадам Леблез не любит детей, не любит незаконнорожденных, не любит испанцев и не любит “гувернанток”, как она выражается.

- “Она” вас оставила? - цедит она, едва разжимая губы.

Я уже пожалела, что поехала за ней. Но когда мы приехали, и я заговорила с ней о матрацах, об уборке и о белье, стало еще хуже!

- Я начну с моего серебра, - сказала она, устроившись перед кухонным столом. - Принесите мне его, мадам Кампердон.

Да, несмотря на мое замужество, она продолжает звать меня девичьей фамилией. Но “настоящая мадам Кампердон” - это моя бабушка, “Мадам Кампердон, о! эта женщина!” - это моя мать, а “Мадам Кампердон”, произнесенное с грустью - это я. Мой муж это “Этот Ваш”, потому что его имя слишком сложно запомнить.

Я могла сколько угодно говорить ей, что мы никогда не пользуемся серебром, что у нас чрезвычайное положение, что обьявлен к действию план Орсек * ( план всеобщей мобилизации), все было напрасно.

- Мадам Кампердон (читайте “настоящая мадам Кампердон”) всегда говорила мне начинать с моего серебра. Пойдите, принесите мне его из серванта, Мадам Кампердон (произнесенное с грустью), я предпочитаю, чтобы вы, а не я что-нибудь разбили.

Потом она добавила, что никогда не знаешь, что произойдет, что кто-то достойный может зайти в любой момент, и будет стыдно принимать его с черными ложками. Подобный позор не в традициях семьи Кампердон.

- Хотя, - вздохнула она, - я говорю о временах, когда за домом следили…

Это был приговор без права обжалования. Я дала ей серебро и взялась за метлу.

- А щипцы для сахара, мадам Кампердон?

Голос ее был суров.

- Проданы! - весело ответила я. - Мы оставили только одни, мадам Леблез.

Я не могла ей сказать, что отдала их Вивиан чтобы оплатить часть ее стажировки в Moцартеуме (консерватория в Зальцбурге, Австрия)

- Ах, если бы ваша бабушка это видела! Бедная Мадам Кампердон (настоящая)! Щипцы проданы! Вот ведь!

Она накинулась на ситечки, на конфетницы, на коробочки для зубочисток, на подставку для чайника и крышку от салатницы, от конфетницы, на блюда для рыбы и улиток, короче, на то, чем не пользуются НИКОГДА.

- У вас не найдется капельки кофе? - сказала она после паузы, с тем точным оттенком интонации, который дал мне понять, что я давно должна была предложить ей кофе.

Я предложила ей растворимый Нескафе, но она его отвергла, сказав, что от Нескафе у нее кисло во рту.

- Со мной это случается, - уточнила она, чтобы я лучше поняла.

И я принялась молоть, держа мельницу между ног, как в старые времена, и мягко сказала ей:

- Мадам Леблез, почему вы не приехали почистить медь и проветрить дом? Вы мне обещали…

От возмущения, она уронила кольцо для салфетки:

- Почему я не приехала?! А как я могла приехать?! Может быть на такси?! Кто меня мог отвезти, а?! может быть мой сын ?! Этот негодяй! Я все время удивляюсь, что он до сих пор не в тюрьме! Ему бы все кутить! Но поехать, показать мою ногу доктору у него никогда нет времени! А ведь она плоха! Ужасно! Я вам ее покажу! Когда я вижу свою дочь, которую я никогда не вижу (у Мадам Леблез всегда море бесподобных выражений и стилистических находок) и я осталась одна! Боже мой!

Она утерла глаза полировальной тряпочкой. Кофе мололся плохо.