Муж есть муж

- О! Это начинает мне нравиться, но они сущие звери!

Возмущенные девочки набросились на него, и он закричал, приняв достойную памятника позу:

- Ко мне, мужчины, это враги!

Началась куча-мала.

- Иди сюда, папа! Иди разомнись с нами! - кричали кузины своему отцу, а тот отказывался, качая головой. Он не хотел в свалке повредить свой красивый докторский костюм.

Но когда Фанни ринулась в битву, крича: «Справедливости!», он бросился на нее как на волейбольный мяч.

Октав лаял, Игнасио забрался на стол и кричал: ”Вперед, мужчины!” Слышно было, как трещат джинсы, отлетают пуговицы, стучат по полу черепа, Альбин ржал так громко, что кузины оставили сражение, заразившись смехом. “Я уписаюсь!” кричал Поль. Я видела Жана, всем телом лежащего на Фанни, потом Фанни сбросила его в сторону и вскарабкалась на него с уверенностью которой я в ней не подозревала. Доктор попылался на нее сесть, но дочери опрокинули его под стол.

Только Моника и я - две столетние старухи - не принимали участия в общем выбросе энергии.

- На помощь! - сказал Жан.

- Защищайся! - сказала Моника и, так как он не реагировал, она схватила кувшин с водой и выплеснула его на дерущихся.

Это положило конец игре. Бойцы, задыхаясь, расползались по кухонному полу. Мы смотрели на них со сложным чувством, в котором, должно быть, было много зависти.

- Мы здорово повеселились, - сказал доктор, из собачьей корзинки.

- Клево побалдели! - заявил Поль и снял штаны.

Я спросила:

- Почему ты вылезаешь из штанов?

- Это штаны слезают с меня, они треснули, - ответил он, и кузины потом все лето уважали его за находчивость.

Они устали. Кухня была полна пара, будто после стирки.

- Грустно расходиться, - вздохнула Лорет.

- Мы должы бы всегда быть вместе! - воскликнула Патриция.

- Только в Фонкоде можно так повеселиться, - сказал Оливье.

- Ах, Фонкод… - начал доктор, все еще сидя в собачьей корзинке. (Он сделал красноречивый жест рукой) Фонкод!.. к тебе возвращаешься с радостью, тебя покидаешь с болью…

- Прекрасно, - заявил Жан, - это очень просто, вы все останетесь здесь на ночь!

Я подумала, что ослышалась.

Но нет!

Пьеро тут же вскочил, совершенно счастливый.

- Хорошая идея! - сказал он, а дети прыгали от радости.

- Это совершенно невозможно! - сказала Моника.

- Вот, пожалуйста! - сказал ее муж, - посмотрите, кто мешает нам веселиться!

- Ты думаешь, Людовика нуждается в дополнительной работе?

- Да не надо никакой работы, - пропел он, беря меня за талию. - Нам же так хорошо вместе! Попросту! Дети приготовят постели…

- Мы будем спать на сеновале!

Каком сеновале?

- На войне, как на войне! Конечно, я не жду, что Фирмин принесет мне шоколад в постель завтра утром на серебряном подносе!

- Да оставайтесь, конечно, я очень рада, - говорю я с усилием, потому что меня научили говорить то, что вежливо, а не то, что есть на самом деле.

- Видишь! - торжествует доктор.

- Нет! - отвечает Моника.

В этот момент гаснет свет - молния ударила совсем близко.

- Вы прекрасно видите, что не можете уехать, - слышится в темноте голос Жана.

Электричество вернулось очень быстро, к большому разочарованию детей. Хорошо. Мне надо было найти семь одеял. Вот спасибо Жану за эту идею! …И все-таки дом полный смеха и стука шагов - это великолепно… Dirty Corpses обрушивали на нас электрические гитары и крики, в которых не было ничего человеческого. Я беспокоилась, не глухая ли у меня внучка, если спит в этом грохоте.

- Мама, ты видела, что за одеяла ты нам дала? Там в дырки пальцы пролезают!

- Дырявые или нет, вам еще повезло, что вы будете спать под одеялами, - говорит Моника. - Я бы вас уложила под газетную бумагу!

- О! да! под Play-Boy! - закричал Альбин.

- Play-Boy! Play-Boy! Play-Boy !

- Завернуться в пушистеньких девочек!

Ну и что изволите на это отвечать? Мы смеемся вместе с ними. Мы смотрим, как они проскальзывают в ванную, шумно умываются, говорят друг другу «доброй ночи», входят в свои комнаты, ложатся, снова встают, бегают по коридорам, устраивают себе гнездышки, шутят, щекочут друг друга… мы говорим себе, что тоже были юными и очень жаль, что это прошло.

Мы с Моникой так устали, что когда последняя дверь наконец закрылась за детьми, мы сели там где стояли на ступеньку лестницы.

- Моего мужа убить мало, а? - сказала мне Моника.

- Да я счастлива, что вы остались!

- Врушка! Со мной не надо играть в вежливость! Я повторяю, моего мужа убить мало. Кстати, твоего тоже. А теперь они сидят в гостиной с “Одноглазкой”. Это круто!

Поль вышел из своей комнаты и прошел перед нами.

- Сегодня в доме спит ровно двадцать человекообразных и один собакообразный. Я посчитал, - сообщил он серьезно.

Как можно лишать их радости?

Взрослые поднимались из гостиной. Мне показалось, что Фанни идет неуверенно…

- Фанни немного устала, - важно обьяснил доктор. - Думаю, ее надо осмотреть…

- Чепуха, - отрезала Фанни. - Я слишком много выпила, вот и все. (Она прыснула и уцепилась за Жана) Вы не хотите проводить меня в мою комнату, учитель? Я не слишком помню дорогу.

- Это здесь, - ответил Жан, крепко взяв ее за запястье.

Пьеро страдал, что не может пойти с ними: