Муж есть муж

- Я бы все-таки предпочел ее осмотреть…

- Не беспокойся, - она выживет, процедила Моника.

- Ох! Прошу тебя! Это не смешно! - взорвался он.

- Зато ты смешон!

- Вот! Пожалуйста! В мой единственный вечер отдыха! Ты могла бы, как минимум, улыбнуться! Но нет! Тебе надо поскандалить! Как дома! Прошу прощения, дорогая Людовика, за постыдное зрелище, которое мы собой представляем! Я все-таки думаю, может, стоит пойти осмотреть эту малышку? Жан не возвращается и…

Но Жан вернулся с улыбкой на устах и бросил нам:

- Я думаю, что ее не понадобится укачивать!

- Еще счастье! - сказала Моника, и Пьеро снова взорвался:

- Вот, Пожалуйста! В этом вся Моника! Вы видите, я ничего не выдумываю! Клянусь, чтобы с тобой жить нужно ТЕРПЕНИЕ!

Ужасный раскат грома помог сменить тему, мы обнялись на лестничной площадке, и Жан объявил, что воистину, в такую погоду хозяин кузена на улицу не выставит.

Я без сил уселась на кровать.

- Они доставляют мне столько радости, - говорил Жан. - Они все время орут! Ах! Какой хороший вечер! А, дорогая?

- Семь пар одеял… - произнесла я безнадежно.

Жан был в отчаяньи. Он не подумал об одеялах. Он подумал, что я уложу их на сеновале.

Да что это за сеновал, о чем они все говорят? Я лично никогда не видела здесь сеновала!

- Я думал, что есть сеновал… - сказал он огорченно.

- Сеновал… Во времена Римлян, не иначе! - и неожиданно я разразилась слезами.

- Да что с тобой произошло? Какой ужас! Да не плачь же! - бормотал перепуганный Жан, прижимая меня к себе. - Я клянусь тебе, что как только Консепсьон вернется, даже нет, как только тетушка Кармен приедет, я возьму и удеру с тобой!

- Никогда! Никогда! - всхлипывала я. - Консепсьон никогда не вернется! А тетушка Кармен… (я задыхалась) Никогда! Мы никогда не будем одни! Мы никогда не уедем!

Вспышка осветила эту мрачную сцену. Я с трудом обрела дыхание и сказала:

- А потом, с чего это мы отправимся в свадебное путешествие? Мы старые!

Боже мой, в тот момент я в это верила!

Я открыла глаза без помощи Игнасио и закричала: почти 10 часов!

Я поспешила на кухню, где нашла Монику, уже одетую, свежую, хорошо причесанную, режущую лук посреди строгого порядка.

Она подняла на меня полные слез глаза и улыбнулась:

- Какой он жгучий!

- А в котором часу ты встала?

- У меня был контракт с Игнасио, - сказала она. - Он обещал мне не будить тебя. А потом я дала первую бутылочку, вот и все!

Вот и все! Огромная слеза стекла по ее носу. Я взяла нож и сменила ее над луком. Она сделала мне роскошный подарок: четыре часа сна! Я сопела - лук был злой.

- Я сделала тебе рататуй… я все убрала…я подмела кухню…

Я утерла первую слезу. Какая ошибка! Мне показалось, что я ослепла! Моника перехватила нож, у нее был озабоченный вид.

- Ты еще знаешь, как будет “лук” по-гречески?

Нет, я не знала.

- Произошло недоразумение, Людовика, - продолжила она. - Ты можешь мне сказать, зачем нас учили греческому? Чтобы резать лук и даже уже не помнить, как он называется? Ты помнишь, когда мы рассказывали отрывок, где Носикаа порсит у своего отца разрешения пойти на берег моря? Ты сможешь рассказать оттуда стих? Всего один?

- Я произнесла первые слова…. Но дальше не пошла.

- Ты видишь, сказала она. Так вот я лично не помнила даже самое начало. А ведь как я это любила! Ну зачем нас учили Греческому?! - воскликнула она с отчаяньем. - Какая гадость!

Лук? Как сказать “лук” по-гречески? Этот провал в памяти неожиданно вызвал у меня безмерную печаль.

- Я презираю свою жизнь, - сказала Моника и я не знаю, лились у нее слезы от лука, или из сердца.

Я обняла ее и поцеловала. Теперь я плакала вместе с ней.

- Я не хочу, чтобы ты тоже сломалась, моя дорогая, - икала она, глядя своими, полными слез, глазами в мои - красные.

- Почему я должна сломаться? - всхлипнула я.

Она долго молчала и смотрела на меня, а потом серьезно прошептала:

- У меня есть любовник!

Моника! У Моники любовник. Она меня всегда эпатировала. У нее был лифчик раньше, чем у меня, нейлоновые чулки раньше, чем у меня, перманент раньше, чем у меня… а теперь, любовник…

- Я его знаю?

- Нет, он приехал в эти края в октябре. Все произошло молниеносно. Не знаю, помнишь ли ты последние каникулы? У меня было шестнадцать человек за столом каждый день. Патриция устроила мне аппендицит 15 августа, Оливье сломал ногу, упав с дерева, и, в довершение всех несчастий, моя свекровь приехала мне помочь, ты видала такое! Пьеро безответственно приглашал всех подряд… короче, ад! И я сломалась!.. И рухнула в обьятия Рено.

А! Его зовут Рено.

- Сперва это было великолепно! Я словно заново родилась! У меня было постоянно хорошее настроение! А потом стало ужасно. Рено ревновал к Пьеро, к детям… он устраивал мне сцены! Он приходил прямо домой! Он набрасывался на меня посреди гостиной! Следовал за мной в мою комнату! Ты не поверишь, если я расскажу, что он вытворял!

Если я правильно поняла, любовник не решение.

- В данный момент, - закончила Моника, - я могу немного вздохнуть. Он на каникулах в Бретани со своей женой и детьми.

- А! так у него…