Муж есть муж

Фиговое дерево машет нам в окно, крыши скользят по пологому склону к ночи. Скатерть бела. Маленький букет. Свеча. И вот уже тапенад* ( блюдо южной Франции: черные маслины, каперсы, и анчоусы в оливковом масле со специями) и жареный хлеб… Большие карты меню, внимательное чтение… здесь все серьезно.

Мы одновременно поднимаем головы и смотрим друг на друга.

Мы смотрим друг на друга.

Так редко случается смотреть друг на друга, когда живешь рядом. На это больше нет времени. Об этом больше не думаешь. Больше не знаешь. Вот они мы, вместе навсегда. И значит, больше не смотрим друг на друга.

Но этим вечером все изменилось. Мы смотрим друг на друга, мы видим друг друга.

- Я люблю тебя, - говорит Жан.

Мои губы складываются в поцелуй.

Патрон деликатно покашливает:

- Позвольте предложить вам маленький аперитив?

Это очень мило, но мы будем пить только Шатонеф. С благоговением. Патрон одобряет. Он помогает нам сделать выбор. Он обьясняет, что “фрикандо Жермен” - это фаршированный молодой кролик, с глазированным соусом.

Как это, должно быть, долго готовить! Постой-ка, только за это я хочу его заказать. Но есть столько других вещей…

- Мы рады вас видеть! Давно вы у нас не были.

- Три года? Четыре? - спрашивает Жан.

- Семь лет, - отвечает патрон. - Я смотрел по Золотой книге, вы ее подписывали в последний раз.

Семь лет! Как летит время…

Вино полилось в наши стаканы. Замечательный запах!

- За тебя, - сказал Жан.

- За тебя.

Я медленно выпила.

- Добрый вечер, - вежливо сказал Жан.

- Почему ты говоришь мне добрый вечер? - спросила я с беспокойством.

- Я говорю добрый вечер не тебе, а даме за твоей спиной, она помахала мне рукой.

- Она, может быть, придет целовать тебе руку?

- Я не очень этого хочу, и если бы ты видела ее усы, ты бы меня поняла.

Я разразилась смехом, который заставил меня подумать о ржании Альбина. Я обьяснила:

- Я шумная, потому что довольная!

- Я люблю, когда ты довольна! Ты иногда так недоступна… у меня такое впечатление, что ты в распоряжении всего мира… кроме меня. Я ревную к детям, к ракам, к водопроводчику, к супу…

У меня от этого перехватило дыхание.

- Но это же все для тебя! Я люблю тебя, и поэтому занимаюсь детьми, раками, водопроводчиками, супом!

- Сегодня вечером оставь все это. Я хочу тебя для себя. Для себя одного. Хорошо?

Я взяла его руку, посмотрела на нее, и поцеловала.

- Знаешь, это очень приятно, - сказал Жан. - О чем ты думаешь?

Я думала о Мариэт де Ступ… о том единственном вечере, когда я ее видела… Я , кажется, была первой, кто пришел в ее гримерную. Я была ослеплена. Дверь была открыта, костюмерша набросила шарф на ее голые плечи. Стоя в своем длинном синем бархатном платье, с диадемой на покрытом испариной лбу, Мариэт держала руки Жана, и они дрожали от одной лихорадки…. Она повернула ко мне свои огромные глаза, накрашенные для сцены, для другого измерения, для других приключений…

- Дайте нам белого Нали, - сказал Жан.

Мы уже прикончили бутылку? Честное слово, я чрезвычайно удивлена.

- Итак, - сказал Жан…

- Итак что?

- О чем ты думаешь?

- Я думаю о Мариэт дэ Ступ…

- Бедная Мариэт, - сказал он медленно.

Вдруг она оказалась здесь, живая. Достаточно было протянуть руку, чтобы потрогать ее синее платье…

Я сказала:

- Она - часть нашей жизни, нашей любви… даже если бы я и ненавидела ее.

- Ты ненавидела ее?

- Честно говоря, нет.

- Ну и правильно.

Я отпиваю немного вина - это идиотизм, но вино придает мне смелости! - и признаюсь:

- Знаешь, мне вообще трудно ненавидеть людей.

- Я знаю, - говорит Жан.

- Но это не мешает мне иногда…

- Быть несчастной?

О! Нет, я не несчастна! И уж точно не сейчас, когда передо мной режут рыбу, покрывают филе соусом, когда мне подают запеканку из тыквы, которую не я чистила, мыла, бланшировала, солила, перчила, закрывала крышкой и оставляла кипеть на слабом огне!

Я говорю:

- Я даже счастливая женщина.

- Ну и?

- Ну и счастье полно стиркой.

Жан опустил голову.

- Мне бы не понравилось быть женщиной, - сказал он.

- Мне бы тоже не понравилось, чтобы ты был женщиной! А потом, ты знаешь - еще немного вина, чтобы осмелиться все сказать - у меня есть комплексы!

- У тебя?

- Да . Мой большой комплекс это музыка. Вивиан, Томас и ты, когда вы о ней говорите, вы словно в магическом круге. Я же, что касается кругов, знаю только круг кастрюль.

- Это замечательно, - говорит Жан.

- Что замечательно?

- Состариться вместе! Вот ты мне рассказываешь, сколько всего произошло, а я тебе не верю! Ты так похожа на ту девушку, которую я встретил в воскресенье после полудня на концерте…

- Это ты не меня встретил: ты встретил адмирала! Ты должен был жениться на адмирале!

- Вам нравится? Вы довольны? (Вернулся патрон)

- Очень довольны, - говорит Жан. - У вас есть комната?

- О! Какая жалость, - говорит патрон. - Я отдал последнюю пять минут назад!

- Жаль, - пробормотал Жан, лаская мою ладонь, потом руку, как у себя дома.

Патрон отошел, покраснев.

- Ты его смущаешь! И потом, на тебя смотрят люди! Жан, не надо, остановись! Я тебя прошу!