Муж и жена – одна сатана

Маркс уже не мальчик, но муж. Жена на четвёртом месяце беременности. Мать, Генриетта Маркс, ждёт от сына помощи. После смерти мужа она на скромную пенсию пытается поставить на ноги братьев и сестёр Карла. Генрих Маркс смотрел на дочерей, среди которых ослепительных красавиц не было, с болью в сердце, писал Карлу, что «этот товар ходок только, когда позолочен»82, с дальним расчётом: мол, придёт пора, позолоти сынок.

По всем земным меркам Маркс должен был принять заманчивое предложения и жить, как все. Но пассионарий – дитя Космоса: живя жизнью земной, обывательской, он не успевает расходовать огромную космическую энергию, заложенную в него. Поэтому идёт пассионарий тропами нехоженными, или первопутком, или – на красный свет, или – лезет на рожон. И потом, смирись бунтарь, стань он «наёмником капитала»83 мы с Вами, Серкидон, ничего не узнали бы ни о Марксе, ни о Женни…

Скрытый подкуп гневно отвергнут, приятель отца выставлен за дверь, а Карл Маркс выдворен за пределы Пруссии. Какому правительству нужен критикан-революционер, носитель опасных идей? Маркса стали гонять по Европе (чуть не ляпнул, как вшивого по бане, едва сдержался), как вольнодумного Руссо. Но если Руссо бегал один, то Маркс со всей семьёй. Для Женни начались годы переездов, бесконечных беременностей, тревог за здоровье детей. Политические гонки закончились в туманном Альбионе, гонимая семья осела в Лондоне. Тут хотелось бы написать – и обрела долгожданный покой и достаток. Ничего подобного…

Дайте дух перевести… «Чайку хлебнуть, и снова в путь!» (это – стихи…)

Я снова с Вами. «Дорогой мой, Серкидон,//Был такой мудрец – Прудон». (Это опять стихи). Так вот Прудон84, размышляя на тему, как обустроить капитализм, написал свою «Философию нищеты». Маркс раскритиковал Прудона работой «Нищета философии». Для горемычного марксова семейства в его лихие годы подходит название «Нищета и философия». А лучше просто – «Нищета». Чего другого можно ожидать, если муж без работы, а дети рождаются один за другим.

Читаем биографов:

«На протяжении многих лет нужда в доме Марксов была гнетущей. Семья неделями питалась одним картофелем, в зимние холода сидела без угля, а если кто-нибудь заболевал, то нечем было заплатить врачу и за лекарства. Женни чуть ли не ежедневно вела унизительную войну с кредиторами. Вновь и вновь приходилось ей умолять булочника, мясника и бакалейщика отпустить хоть что-нибудь в долг. Дело доходило до неприятных объяснений и оскорбительных сцен. Много сил и нервов приходилось ей тратить на улаживание конфликтов с домовладельцами, так бедность и связанное с ней постоянное унижение как над семьей дамокловым мечом постоянно висела опасность остаться без крова. Последним спасением всегда оставался ломбард, куда перекочевывали не только вещи, без которых можно было обойтись, но даже белье и нередко – единственная юбка Женни»85.

Сердобольная марксова тёща Каролина прислала в помощь служанку, платила ей жалованье, умоляла дочь вернуться в тёплый и сытный дом, но Женни с двумя, а потом и с тремя дочерьми оставалась и в нищете, и в тесноте, и в тумане. Сводный брат Женни никак не мог смириться с тем, что она, баронесса фон Вестфален, вышла замуж за еврея. Он, Фердинанд фон Вестфален, уже ставший начальником прусской полиции, подослал в семью Маркса человечка под видом доброжелателя с заданием узнать, как живёт зять, чем занимается, нельзя ли посадить поганца в тюрьму.

«Засланный казачок» прислал в Пруссию отчёт:

«В частной жизни он очень неряшлив, циничен, отвратительный хозяин. Он ведён богемную жизнь. Редко моется и меняет бельё. Быстро пьянеет. Зачастую целый день слоняется без дела; но если у него есть работа, то он сидит за ней днём и ночью. Ложится спать и встаёт когда вздумается. Иногда не спит всю ночь и всё утро, к полудню ложится на канапе, не раздеваясь, и спит до вечера, не обращая внимания на домашнюю суету. В его квартире нет ни одного целого предмета мебели. Всё поломано, покрыто пылью, в большом беспорядке. Посреди гостиной стоит большой стол, покрытый подобием скатерти. На нём рукописи, книги, газеты, клочки ткани от шитья его жены, треснувшие чайные чашки, грязные ложки, ножи, вилки, свечи, чернильницы, стаканы, трубки, табачный пепел… Всё это вперемешку… Когда входишь к Марксам, дым от угля и табака ест глаза, точно в пещере, и ничего не видишь. Гостя приглашают присесть на детский стульчик, но он не вычищен, так что можно измазать брюки. Все это нимало не смущает ни Маркса, ни его жену»86.

Далее добрый шурин направил письмо лондонским коллегам, в котором просил рассмотреть возможность арестовать Маркса за подрывную деятельностью. Королевская полиция ответила, что, пока данная деятельность остаётся лишь в теоретической плоскости, для ареста означенного господина нет никаких весомых оснований.

Беспросветная нищета подтачивает силы, по ночам Женни плакала. А какая бы женщина не заплакала на её месте? Маркс от ночных рыданий убегал к Энгельсу в Манчестер.

Женни писала вслед: