Муж и жена – одна сатана

Папа Лев Х решил достроить базилику св. Петра. До него взялись было возводить, да не достроили. Колоны травой заросли. Ленив был папа и разнежен, как персидский кот, а вот поди ж ты, сподобился явить миру восьмое чудо света. Постановили обложить безропотных верующих новым побором. Побором для Собора. Способ избрали испытанный – продажа индульгенций, и призвали для этого людей энергичных, наглых, беспринципных.

Уроженца Лейпцига монаха-доминиканца Иоганна Тецеля115 для такого богоугодного дела даже выпустили из тюрьмы и наделили широкими полномочиями. Тецель действовал с размахом. Своё «иду на вы» он присылал в город заранее, и встречали его: члены городского совета, сливки общества, патриции. С горящими свечами процессия шла на центральную площадь около рынка. Впереди несли крест с изображением папского герба и буллу об индульгенциях, покоившуюся на бархатной подушечке, украшенной золотым шитьём. Под барабанный бой водружался крест, и «великое таинство» начиналось. Тецель взывал громовым голосом:

«Слушайте! Бог и святой Петр взывают к вам. Поразмыслите о спасении своей души, а также своих усопших близких. Священник, дворянин, торговец, юная девица, почтенная женщина, юноша, старец, войдите ныне в свою церковь – церковь св. Петра. Взгляните на крест – самый святой из всех, когда-либо водружавшихся на земле и всегда взывающий к вам. Не кажется ли вам, что вы захвачены яростным вихрем искушений и опасностей мира и не ведаете, суждено ли вам достигнуть небес, – не своим смертным телом, но бессмертной своей душой? Поразмыслите о том, что все, кто покаялся, исповедался и внес пожертвование, получат полное отпущение всех своих грехов. Прислушайтесь к голосам своих дорогих усопших родственников и друзей, умоляющих вас: «Пожалей нас, пожалей нас! Мы изнываем в ужасных муках, от которых ты можешь избавить нас за жалкие гроши».

Неужели вы этого не хотите? Прислушайтесь. Послушайте, что говорит отец своему сыну, мать – дочери: «Мы родили тебя, вскормили, воспитали, оставили тебе наследство, а ты столь жесток и черств, что не желаешь сделать сущий пустяк, чтобы освободить нас. Неужели ты позволишь, чтобы мы погибли здесь, в языках пламени? Неужели из-за тебя обещанная нам слава придет позднее?»

Помните о том, что вы способны освободить их, ибо как только монетка попадет в сундук, душа оставляет чистилище. Неужели всего за несколько грошей вы не приобретете эти индульгенции, которые смогут привести вашу божественную и бессмертную душу в рай – ее отечество?»116

«Красиво излагает, учитесь, Киса», – сказал бы великий комбинатор Остап Бендер.

«Не делайте так, Серкидон!», – скажу Вам я. Не приучайте душу жить пределами одной жизни. Если когда-либо повстречаете на пути ворона – взлохмаченного, хромого, пугливого – всмотритесь в эту жалкую птицу, узнайте – это Иоганн Тецель.

Но пока он ещё в человеческом обличии, резвится на рыночных площадях, торгуя бумагой. Торгует и подрифмовывает: «Sobald das Geld im Kasten klingt,//Die Seel aus dem Fegfeueer springt».

В переводе: «Денежка в сундуке звяк – душа из чистилища прыг». Или можно так – «Денежка цок – душа скок». Похоже на ярмарочную припевку. Не иначе, на знаменитых лейпцигских ярмарках черпал торговец своё вдохновение.

Так! Стоп продажа. Вы ведь, Серкидон, нехристь непуганая, знать не знаете, что такое чистилище. Мне придётся провести для Вас короткую потустороннюю экскурсию в царство загробных мучений. Не бойтесь, со мной Вам будет не страшно. У Вас я буду за спиной. Слава Вергилия не даёт мне покоя117.

В католической мифологии потустороннее царство мучений поделено на ад и чистилище. В ад попадают души злобные, исправлению не подлежащие. А чистилище есть особый спецприёмник, куда попадают души с грехами либо по недосмотру не отмоленными, либо по умыслу утаёнными. В чистилище душа принимает те страдания, которые в жизни земной не претерпело тело.

Вот об этих-то страданиях и орал Тецель. Деньги ему несли даже нищие. Сундуки полнели. Ленивые грешники были очень довольны. Заплатил – и забыл! («Без сокрушения сердца!» – гневно восклицал Лютер). Люди недалёкие радовались за спасённые души близких. Люди понимающие осуждающе покачивали головами. Но не вмешивались. Правда, было как-то раз…

Некий аристократ (история не сохранила его благородного имени) спросил у Тецеля, насколько велики его полномочия в отпущении грехов. «Сын мой, – ответил монах, – милость папы ко мне так велика, что я мог бы отпустить грехи даже тому, кто обесчестил святую Деву Марию». Тогда было спрошено об отпущении будущего греха. «При немедленной оплате и это возможно», – ответил сговорчивый торговец. Стороны поладили. Но едва Тецель выехал за пределы города Лейпцига (а дело было там), покупатель догнал его и отмутузил изрядно. «Это и есть тот грех, святой отец».